В июле 1980 года мне вспомнился «просвещенный деспотизм» Вильгельма Рошера. Закончив аспирантуру, я начал работать на американскую консультационную фирму «Телесис». Выполняя первое же задание, я неожиданно оказался в кабинете премьер-министра Ирландии Чарльза Хоги. В кабинете нас было только трое — я, Чарльз Хоги и генеральный директор «Телесиса». Мы должны были оценить промышленную политику, которую вела Ирландия после Второй мировой войны, и составить рекомендации на будущее; докладывать о результатах мы должны были непосредственно премьер-министру.

Хоги (по образованию бухгалтер) произнес следующую речь, выступая перед ирландским народом 9 января того же года: «Сегодня я хочу поговорить с вами о состоянии дел нашей страны; к сожалению, это разговор не слишком веселый. Цифры, которые мы получили только что, ясно подтверждают одно. Наше общество живет не по средствам… мы живем несоразмерно тому, сколько товаров и услуг мы производим. Чтобы восполнить разницу, мы многократно занимали деньги под процент, но дальше мы занимать просто не можем. Нам придется реорганизовать государственные расходы так, чтобы брать на себя только те обязательства, которые мы можем себе позволить».

Ирландия вошла в Европейское экономическое сообщество в 1973 году, и в ее сельскохозяйственный сектор тут же потекли деньги. Однако это привело только к переизбытку мощностей и к тому, что крестьяне оказались по уши в долгах и на чрезвычайно сложном рынке. Я помню, что на встрече с нами Хоги сказал: «Скоро появятся новые технологии, и я хочу, чтобы вы помогли Ирландии стать в этих технологиях лучшей». Хоги говорил об информационных технологиях. Он хотел, чтобы Ирландия эмулировала богатые страны, догнала их и вырвалась вперед. Я был единственным экономистом в ирландской команде. В итоге мы разработали практические рекомендации на основании бизнес-анализа [116].

Хоги принадлежит заслуга чрезвычайно успешной трансформации экономики Ирландии, которая стала возможна благодаря тому, что она рано вошла в сектор информационных технологий. Довольно быстро уровень реальной зарплаты в Ирландии стал выше, чем в Англии, ее бывшей колониальной хозяйке. Идеи Хоги и его лидерство сыграли в Ирландии ту же роль, какую играли в Европе XVIII века просвещенные деспоты.

После первой встречи с Хоги я почти год провел в Дублине. Благодаря своим коллегам из библиотеки «Тринити колледжа» я изучил промышленное прошлое Ирландии. В конце 1600-х годов Ирландия — британская колония — чуть не стала лидером в производстве шерстяных тканей, ведущей отрасли того времени. Этому способствовали искусные ремесленники-католики с континента. Английские производители шерстяных тканей, которые в это время были заняты борьбой с флорентийским шерстяным производством, не могли позволить себе уступить конкурентное преимущество Ирландии. Они направили петицию английскому королю с просьбой запретить экспорт шерстяных тканей из Ирландии, и тот удовлетворил их просьбу в 1699 году.

Это случилось еще до появления теории торговли Рикардо, так что всем было ясно, что, уничтожив промышленный сектор Ирландии и тем самым вынудив ее посылать в Англию необработанную шерсть, Англия обрекала Ирландию на бедность. Оправдывая свой поступок, Англия ссылалась на то, что европейские страны аналогичным образом поступали со своими колониями. Помните английского экономиста Джона Кэри, который предлагал ввести смертную казнь за экспорт сырьевых товаров? Он был одним из тех, кто способствовал запрету на экспорт ирландских шерстяных тканей. При этом он использовал экономическую метафору, принятую в то время, — человеческое тело. Кэри утверждал, что Англия — это голова тела Содружества, а Ирландия — всего лишь его конечность. В случае если конфликт возникает между частями тела общего блага, как считал он, интересы головы должны ставиться выше интересов конечностей. Это решение, конечно, было встречено в Ирландии с пессимизмом. Декан «Тринити колледжа» Джон Хели-Хатчинсон (1724–1794) даже написал книгу о том, как коммерческие ограничения 1600-х годов ввергли Ирландию в бедность. Книга называлась «Коммерческие ограничения Ирландии, описанные в письмах благородному лорду». Она была опубликована анонимно и сразу же приговорена к сожжению. Это была последняя книга, которая пострадала за крамольные идеи.

В Америке XIX века ирландские иммигранты с готовностью поддерживали «американскую систему мануфактур», систему защиты, которая позволяла США индустриализоваться. Они помнили, как у Ирландии была отнята ее промышленность, и не хотели, чтобы Англия проделала то же с их новой страной. Надо сказать, что в те времена Англия действительно более 100 лет выступала против индустриализации Америки, но это было все равно, что запрещать Силиконовой долине экспортировать электронику в 1990-е годы. В 1699 году Ирландии запретили эмулировать Англию; в 1980 она отомстила, освоив то, чему суждено было стать ведущей мировой технологией на несколько десятилетий вперед, — информационные технологии. Благодаря этому в стране произошел бум производительности, поднявший зарплаты в стране выше английских. Возможно, я придаю этому событию слишком большое значение, но мне видится нечто героическое в истории о том, как колониальной Ирландии в 1699 году не дали использовать важнейшую технологию того времени (производство шерстяной ткани) и как 300 лет спустя она отомстила, преуспев в главных технологиях нашего времени — информационных.