делают… гады.

— А что, советские… то есть российские машины плохие?

— Скажем так, не доходят до стандарта, — дипломатично ответил я.

Открыв незапертую дверцу, благо машина была хорошо замаскирована и никто ее не заметил, я пригласил спутников садиться и заодно показал, как поднимать стекла и тому подобное. После чего вставил ключ в замок зажигания и повернул его, заведя двигатель.

— Тихая какая, — удивился обычно молчаливый Карпов.

— Да уж, пристегнитесь, поехали, — сказал я и, показав, как это делается, выжал сцепление. Ехать пришлось осторожно — стоило коснуться поврежденной рукой чего-нибудь, и рана просто взрывалась болью, да и постоянные подергивания в ней тоже тревожили меня.

«Залечил-таки, эскулап хренов! Вернусь — уговорю полковника, чтобы его отправили к нам на переподготовку!» — думал я, выкручивая руль, чтобы въехать на дорогу. Дальше уже пошел убитый участок рядом с мукомольным. Но даже и на таком асфальте все равно почувствовалась разница между бездорожьем и более-менее нормальной дорогой.

— Сейчас сперва на мою бывшую квартиру. Я там вас оставлю и поеду в больницу, рана от укуса болит, уже сил терпеть нету! — объяснил я спутникам.

— Что-то серьезное? Сильно болит? — озаботился Данилец.

— Пока терплю, но лучше в больницу побыстрее! — ответил я, поворачивая с Советской на улицу Павелкина.

— Ладно, Олег с Юрой останутся у тебя, а я еду с тобой, — решил Данилец.

Поставив машину рядом со своим гаражом, я осторожно вылез, и мы вместе с парнями поднялись в квартиру.

— Александр, а почему ты сказал «в свою бывшую квартиру»? — спросил Данилец, осматривая комнаты.

— Я с товарищем Сталиным договорился. Он мне трехкомнатную в Москве в центре города, а я ему свою. По-моему, обмен неравнозначен — у меня Интернет есть и окна пластиковые. Вон, посмотри, какой ремонт в ванной забабахал, а свою новую квартиру еще даже не видел, только адрес, когда бумаги подписывал.

— Понятно… А здесь не нравится?

— Нет! Заколебало все, хочу новую жизнь начать! Я теперь три дня как гражданин СССР, так-то.

Когда меня закончили поздравлять с этим значимым событием, мы занялись делом.

Показав Юре, как пользоваться Интернетом, и оставив его с Олегом разыскивать необходимую информацию, мы вместе с другим Олегом вышли из квартиры. Пройдя мимо машины Артура, я подошел к своему гаражу.

— А что, на этой не поедем? — кивнул Данилец на «Киа».

— Нет, у меня на нее документов нет, гаишники остановят еще, да и права у меня в своей лежат.

Пока двигатель прогревался, я вышел из гаража и почти тут же услышал из кустов:

— О, Сашка, что, из командировки вернулся уже?

Сделав напрягшемуся было Олегу знак успокоиться, ответил:

— Нет еще, дядь Жень, не закончилась она. У меня просто окно образовалось, вот и сумел вырваться ненадолго.

— Понятно, а с рукой что? — спросил сосед, вылезая на открытое место.

— Поскользнулся, упал, открытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс!

— Понятно… Тут твоя мать приходила… — вздохнул дядя Женя.

«Ясно, наверняка всех алкашей разогнала, наводя свои порядки во дворе!»

— Саш, а эта чья? — Сосед указал на иномарку.

— Да знакомого моего, попросил вот присмотреть, — ответил я, закрывая гараж.

Сев в «четверку», мы с Олегом поехали в больницу. Зайдя в травмпункт, показал дежурному медбрату руку, сказав:

— Укус у меня, дергается, болит.

Медбрат сразу же вызвал дежурного врача, после чего отвлекся на звонок.

— Здравствуй, Александр, давно не виделись, — сказал вошедший в смотровой кабинет врач Анатолий Павлович, которому я недавно менял всю проводку в доме. Шабашнул немного.

Вздохнув, я ответил:

— Здравствуйте, Анатолий Павлович, я тут к вам с рукой пришел. Вот, посмотрите, больно уж дергается.

— Хорошо, давай посмотрю, — хмыкнул он, с интересом посмотрев на сидящего на тахте Олега. Было видно, что он старается вспомнить его, так как знал практически всех в Алексеевске.

— Это к нам по обмену опытом направили, из Польши, — подсказал я, заметив затруднения доктора. Сам сперва не понял, что сморозил, однако прокатило. Анатолий Павлович проглотил это объяснение не моргнув глазом.

— Ну-с, голубчик, давайте руку будем смотреть, — усадил он меня рядом со столиком, на котором были разложены инструменты.

К моему удивлению, но справился доктор довольно быстро. Ножницами срезал бинты, аккуратно оголил рану, после чего, ругаясь под нос, начал осторожно скальпелем срезать нитки. Прочистил рану от гноя, промыл ее несколькими препаратами и перевязал, не став зашивать. Само лечение я протерпел, сцепив зубы, так как отказался от укола обезболивающего, опасаясь шприцов еще с армии. А вот от столбняка меня все же ширнули.

— Вот и все, Александр, можете идти. А, еще я хотел спросить, кто вам зашивал рану?

— Да так, один умелец, — уклончиво ответил я, скосив глаза на Олега.

— Шов, конечно, наложен хорошо, видна большая практика, но обработка?! Ее же практически не было! — покачал Анатолий Павлович головой в недоумении.

Получив листок со списком назначенных лекарств от возможной заразы и распрощавшись с доктором, мы вышли из кабинета в коридор, где, глядя на меня, стояла, уперев руки в бока и притоптывая одной ногой по полу, моя мама.

«Сдали-таки! Ну маманя! Везде у нее стукачки есть или доброхоты, обо всем доложат!» — мысленно вздохнул я, предчувствуя близкие проблемы.

— Стой и молчи, я знаю, что надо делать! — тихо сказал я Олегу и с заискивающей улыбкой ринулся к матери.

— Мам, ты тут, я как раз хотел тебе позвонить…

— Почему же не позвонил? И как это понимать? Что с твоей рукой? — завалила она меня вопросами. Боевой настрой у нее удалось сбить, и сейчас она кудахтала, беспокойно осматривая перевязанную руку.

В общем, отвязаться у меня не получилось, и нам пришлось ехать к ней, рассказывая по пути, как я поранился.

— А кто твой знакомый? То, что иностранец, я вижу, их с нашими не спутаешь, но все-таки? — спросила у меня мама, когда Олег вышел во двор покурить. Вопрос, честно говоря, ввел меня в легкий ступор.

— Почему, мам, ты решила, что Олег иностранец? — озадаченно спросил я.

— Да сразу же видно! Другая одежда, повадки, он даже смотрит на все по-другому, сразу понятно, не наш!

«М-да, интересное наблюдение, что же делать?»

Сказав матери, что Олег с Украины, благо фамилия способствовала, и пообедав блинами, мы поехали ко мне.

— А отец у тебя где? — спросил Данилец, тяжело пыхтя после обеда.

— На рыбалке. «Нивы» нет, как и удочек, так что точно от матери на реке прячется.

— Да-а, суровая она у тебя! — уважительно покивал осназовец.

Зайдя в квартиру, я спросил у парней:

— Ну что, как дела?