князь в ложницу к жене ни ногой?

Закричав, князь проснулся. Сел на ложе, ошалело оглядываясь. Мелко и часто закрестился, отер холодный пот со лба. В который раз снился один и тот же сон — горящий Новгород. Ну почему, почему?! Ведь не он жег, не он разил мечом новгородцев!

Небо местами прикрыто рваными тучами, впрочем, стоящими на месте. Луна пока не выкатилась на чистый проем меж ними, ее смутно угадывающийся сквозь облака свет не позволял что-то толком разглядеть…

Князь снова лег, но уснуть теперь уже не смог до самого рассвета. Он перестал любить ночи, боялся их, потому что боялся прихода именно этого страшного сна. Казалось, должен бы сниться брат Ярополк, идолы с капища, сброшенные в Днепр, даже Всеволод, но только не новгородцы. Что за наваждение? Ночной кошмар стал приходить почему-то после смерти Рогнеды. Неужели она берегла бывшего мужа от такого наказания? Владимир вдруг решил сходить к настоятельнице монастыря матушке Ирине, может, объяснит?

В ложнице он один, чтобы не пугать ночными вскриками жену, спит отдельно. Это неплохо, мужская плоть его уже смирилась, хотя женщин по-прежнему оглядывает с интересом, но княгине не о чем беспокоиться, князь справляется с ненужными желаниями.

Где-то заплакал ребенок, ветер понес его беспокойный плач от дома к дому. Дети… Как знать, кто из них вырастет? Ладно, если хороший человек, если проживет жизнь не во вред другим. А если станет татем или даже просто превратится в тушку без души, способную только думать о еде и считать свою выгоду? У князя дети тоже разные. И не в том дело, что любит одних сыновей больше, других меньше… Владимир вдруг снова сел от неожиданной мысли. А может, в этом и дело?

В детстве Изяслав увидел, как отец едва не зарубил мать. Был еще слишком мал, чтобы понять, почему и за что, но запомнил на всю жизнь. Взрослел в далеком Изяславле в одиночестве, вот и считал себя Рогволодовичем по имени деда, а не отца. Он чуть пережил свою мать Рогнеду, но его сына княжича Брячислава в Полоцке, уж конечно, вырастят в нелюбви к Киеву и князю Владимиру! Святополк, зачатый грекиней Натальей от убитого князем брата Ярополка и потом названный своим, тоже не мог не чувствовать его отчуждения. Владимир после убийства брата взял его вдову грекиню Наталью за себя, чтобы сын уже как бы от него родился, но было поздно. Ни для кого не секрет, что Святополк — Ярополково семя, а значит, прав на Киев имеет больше всех других сыновей, даже больше самого Владимира. Князь всегда остерегался его, особо с тех пор, как умер старший сын Вышеслав. По праву после умершего Вышеслава наследником назвать бы Изяслава, но тот никогда по воле отца не пошел бы. Следом старшие два сына равного возраста — Ярослав и Святополк. Святополк сидел в дальних землях в Турове рядом с Изяславом. Два брата, два нелюбых сына. Какого добра он ждал от этих сыновей?

Вот оно, наказание божье! Любый сын Борис, рожденный болгарыней Оловой, разумен, при том тих и ласков, каким князю хотелось бы видеть сыновей. Но Борис не имеет прав на Киев, не его очередь. Только князь может вдруг объявить наследником не старшего сына, а того, которого захочет. Владимир тяжело вздохнул, объявить-то может, только что из этого выйдет? За Святополком идет Ярослав, тот уже сидит в Новгороде, крепко держит город своей рукой. Новгородцы за Ярослава всегда встанут. Вдруг князя прошиб холодный пот от понимания, почему приходит этот беспокойный сон. Из Новгорода придет его погибель! Ярослав таков, что может пойти против отца и не столько потому, что ему Киев нужен, сколько чтобы взять Русь под себя.

Эта мысль не отпускала уже не только по ночам, но и днем. Потом к ней добавилась другая — Святополк обязательно поможет брату, даже если сам не желает власти в Киеве, но поперек отца пойдет обязательно. К хорошему эти мысли не привели…

А ведь так хорошо начинал. Казалось, большая семья, но ведь и Русь велика, земли всем сыновьям хватит. Наделы раздал, всех посадил по своим градам, а вот поди ж ты…

Хуже всего со Святополком, тот не просто недолюбливает князя Владимира, не только не зовет его отцом, но и сговорился со своим тестем королем Болеславом. Такой сговор для Владимира больнее всего, отчасти он сам виноват, о чем думал, когда женил Святополка на Болеславовой дочери? И правда, о чем думал? Хотел замирить ляхов с Киевом… Только ли? Князь понял, что пытается обмануть сам себя. Не только о замирении думал он тогда. Заодно убирал подальше с глаз становившегося все больше похожим на отца Святополка. У него глаза Ярополка, именно глаза пасынка не давали покоя Владимиру, напоминая предсмертный ужас в очах гибнущего брата.

Наваждение… Святополк похож на своего отца Ярополка, Ярослав на своего деда Рогволода, Предслава на Рогнеду… Оттого князь не может видеть никого из них. Только Предславу зачем-то держит при себе, не отдавая замуж и не отпуская далеко. Дочь, пожалуй, уже смирилась, она умна, все еще красива, хотя для девушки на выданье старовата. Живет в Предславино, много читает сама и учит грамоте девочек. Согласись тогда князь Владимир на ее замужество с Остромиром, была бы счастлива, уже нарожала бы ребятишек под крылом любимого братца.

Сердце снова сжала сильная боль, не давая глубоко вздохнуть. Лоб покрылся капельками холодного липкого пота. Эта слабость накатывала довольно часто, и всегда по ночам. Не было сил даже позвать на помощь. Да и кого звать? У князя жена и многочисленные дети и даже внуки, но рядом никого… Как получилось, что ни одной близкой души рядом?

Стараясь не шевелиться и дышать неглубоко, князь с тоской смотрел на слюдяное оконце, едва пропускавшее лунный свет. Один любый сын Борис, и тот тяготится его вниманием. Не хочет Борис предназначенного ему отцом, не желает брать Киев, и тем более Русь под себя. Твердит, что не его это, землей править. А чье? Конечно, отдай князь престол любому старшему сыну, были бы рады-радешеньки. Святополк спит и видит себя в Киеве, Ярослав, небось, тоже. Да и Мстислав бы своего не упустил… А Борису и Глебу этого не надо… Ничего, он приучит Бориса к мысли о власти, заставит эту власть полюбить. То, что не понравилось ему править в Ростове, неудивительно, молод еще, у самого не получилось легко наладить отношения с погаными, а подсказать некому было, Ярослав Блуда с собой в Новгород позвал.

Снова проступила досада на Ярослава, мог бы опытного Блуда и оставить в Ростове, чтоб тот помог Борису. Ничего, теперь он сам поможет Борису, не станет держать его в далеком Владимире на Волыни или Ростове, посадит рядом в Киеве, и пусть завистники говорят что хотят! Ярославу хватит Новгорода, а Святополку Турова, в Киеве же будет сидеть Борис!

И вдруг откуда-то из глубины выползла мысль, а не испортит ли отец этим сыну жизнь, ведь не хочет власти Борис. Стало почему-то страшно, если вдуматься, то отец, сам того не желая, испортил жизнь всем своим детям. Всем. До единого.

Забыв о боли в сердце, князь Владимир сел на ложе, опустив босые ноги вниз на медвежью шкуру. Может, потому он так одинок? Перед глазами вдруг прошла целая вереница людей, судьбы которых он изменил против их воли.

Брат Ярополк… Рогнеда… Наталья… Мальфрид… Изяслав… Святополк… Всеволод… Ярослав… Олаф… даже Блуд… И еще многие другие… Мог ли он так поступать? Хотел как лучше, хотел устроить по-своему. А они не были благодарны.

До самого утра Владимир вспоминал и вспоминал.