не расстается всю жизнь. Власку очень понравилась кольчатая бронь, какую он разглядывал, когда услышал шум стычки, но он не смел и слова сказать сотнику про свой интерес, любую вещь надо либо сделать, либо заслужить, либо добыть в рати. Мысленно махнув рукой: «Все еще впереди!», он стал думать о другом — как подать весточку Хотею, что он стал дружинником? Негош, видно, понял заботу парня, потому что сам спросил:
— Своим как скажешь? С тобой пойти ли, чтоб сомнений у них не было?
Власко только благодарно кивнул, все же не собирался в дружину, бесед таких не вел, какими глазами на Хотея с товарищами глянет?
Перемысл от помощи отказался:
— Некого мне оповещать, один я.
Власко тихо ахнул:
— Изверг, что ли?
— Не-ет, из рода ушел в Киев… по делу…
Но дальше говорить не стал, промолчали и Негош с Власком, придет время, сам парень откроется, по всему видно, что не тать, скорее беда у него какая.
Челны вятичей были уже гружены тем, что набрали на торге для племени, оставалось дождаться утра и отплывать. Появлению сотника с парнями Хотей с товарищами подивились, но ничего не высказывали, гостеприимно пригласили к огню, вопросов не задавали. У русичей не принято спрашивать, коли нужно, человек сам все скажет. Негош расспросил о торге, о том, все ли удалось, покивал головой, услышав, что все прошло хорошо и споро, отведал вятичского меда и запеченной рыбы и завел разговор о том, с чем пришел. Власко напряженно вслушивался, как объяснит сотник, почему вдруг позвал к себе?
Тот рассказал, что на торге вдруг увидел, как трое вооруженных ратников преследуют безоружного парня, но вмешаться не успел. Хотя вятичи ничего не произнесли вслух, нельзя перебивать человека, по их лицам было видно, что и они бы не стерпели. Не удержался только Сволп, мотнул большой косматой головой:
— Парень тот тать?
— Нет, может, провинился в чем, но не душегуб. Вот он, — Негош кивнул на Перемысла.
Десятки глаз впились в лицо дреговича, сразу замотали головами почти все — нет, этот на татя не похож, а если провинился в чем, так разобраться надо, а не нападать втроем на одного. Сотник чуть усмехнулся в усы: не один Власко среди вятичей такой.
— Вот и встал на его защиту ваш Власко. Но не миновать бы им беды, если б княжьи ратники меня не знали, пришлось им сказать, что парни тоже дружинники, только мои.
Негош хитровато блестел глазами на Хотея и остальных вятичей, ожидая вопросов. Хотей вздохнул:
— А ты ли не княжий?
— И я княжий, только не рядом с князем Володимиром, а по его воле набираю свою сотню для защиты Руси на пограничье.
Вот оно! Это было то, о чем поведали вятичам захожие тиуны, князь киевский ставит грады у Степи и насаживает в них новых воев, каких набирает по всей Руси. Тяжело задумался Хотей. То, что у Власка были мысли о дружине, знали все, но не собирался парень ныне в нее идти. Что за недавнего соперника заступился, тоже верно, любой не стерпел бы, и что спас его от княжьего гнева сотник, понятно. Как же теперь быть? Отпустить от имени рода парня в дружину? Что скажет Смелк за внука? С другой стороны, захочет Власко уйти, и никто не сможет неволить.
— А сам-то в дружину пошел бы? — Чего было спрашивать Хотею, и так знал ответ.
Власко кивнул:
— Думал про то…
— Я не неволил. Коли решит — приму, а нет, так мне подневольный не нужен, мне с ними щитом для Руси стоять, заслоном от набежников степных, от каких покоя Руси извека нет, — голос Негоша был суров, но спокоен. Вятичи подумали, что и в его словах есть правда.
Хотей кивнул:
— Коли сердце лежит к ратному труду, иди, Власко. Смелку скажу, что за Русь встал. Только не опозорь род, ежели будешь воем, так таким, чтоб вятичам за тебя не стыдно было!
Парень стоял, чуть смущенный всеобщим вниманием, не зная, что отвечать на такое напутствие. Вдруг подал голос Раст, всегдашний соперник Власка по забавам:
— А всех ли берешь в дружину? Меня возьмешь?
Не успел Негош ответить, как отозвался Хотей:
— А ты род спросил?!
Раст смутился:
— И Власко без спроса…
— Власко невольно попал, хотя и не против был, а ты вперед сам лезешь!
Спор разрешил сотник:
— Ежели род отпустит да тягот ратных не убоишься, возьму. Только легкой жизни не жди, много потов сойдет и кровавых мозолей сотрешь, пока я тебя до дела допущу, а коли не выдержишь — погоню с позором!
— Я труда не боюсь! И воем стану не хуже Власка! — ярился Раст.
Негош усмехнулся в усы:
— Ишь какой!
На том и порешили, из племени двое не вернулись с торга, но не погибли-сгинули, а попали в дружину на ратную службу.
В новые грады и вокруг них садились многие изверги из дальних родов Руси. Раньше в пограничье со Степью жить не давали постоянные набеги, теперь же под защитой построенных крепостей люди искали спокойствия хоть на несколько лет. Здесь пока не было тиунов — сборщиков дани, князь не брал с новых жителей, чтоб смогли встать на ноги, здесь не было и боярского гнета. Надолго ли? Но русские люди не привыкли загадывать далеко, сейчас живут, и ладно. Придет завтра, вот и будут головы ломать, как с завтрашним лихом справиться.
Росли грады, строились церкви, крестили людей в ближних и дальних весях, менялась Русь… Но сколько же в ней еще предстояло сделать!
Дождь то монотонно колотил по крыше, то хлестал по вековым бревнам верхнего яруса терема, навевая тоску. Иногда налетал порывами ветер, бросал в слюдяные окна целые горсти воды, потом снова начинался надоедливый стук капель.
К княжьей ложнице кто-то торопился. Был уже довольно поздний вечер, такие шаги могли означать только одно — спешные вести. Владимир поднял голову, ожидая появления на пороге кого-то из гридей. Так и есть, в распахнутой двери появился гридь, дежуривший внизу:
— Княже, к тебе вестник из Турова. Пускать ли? Говорит, срочно.
Князь кивнул:
— Веди сюда.
Гридь замялся:
— Да он мокрый весь, с дороги. — Добавил, точно извиняясь за непогоду: — Льет весь день…
— Веди! — почти гаркнул Владимир. Срочные вести из Турова могли означать что угодно.
Посланник действительно был мокрым, вода стекала с его одежды ручьями, сапоги в грязи. Хотя и постарался что можно оставить в гриднице, остановился у порога, но все же наследил к полному неудовольствию челяди. Но уж о чем меньше всего сейчас болела голова у князя, так это о мнении холопов.
— Говори!
Посланник произнес одним выдохом:
— Князь Туры помер!
