даже вспоминать о Владимире. Но наступала ночь, и мысли приходили снова. Сначала очень хотелось, чтобы выросший заново Изяславль увидел князь, понял, какова его опальная жена. Потом втянулась, и уже было все равно, увидит или нет. Но отказаться от мыслей о любимом человеке не могла. Каждый вечер засыпала с думами о сыновьях и их отце, знать ничего не знавших в далеком Киеве. Боль постепенно притуплялась, нет, она не уходила, но становилась какой-то другой, превращалась скорее в грусть. Было безумно жаль несложившейся счастливой жизни с Владимиром и сыновьями. И от этого почему-то еще больше хотелось обустроить свой Изяславль.
Изяславль строился и строился. Войдя во вкус, Рогнеда возводила не только новый терем или конюшню, но многие хозяйственные избы — шерстобитную, кожевенную, для усмошвецов, для шорников… Этому помогла поездка в Туров.
Воевода радовался, князь не просто решил идти на радимичей, но и отправил его впереди основной дружины с малой частью. Представилась возможность показать, чего он стоит сам по себе. И Волчий Хвост показал!
Уже зная, что основные грады у радимичей стоят по Сожу, он туда и бросил свои силы. Радимичи сопротивления не оказали. Одно дело сидеть, не давая дани, пока ее и не спрашивают, совсем другое — биться против выученной дружины Киева. То ли надеялись, что киевский князь обойдет их земли, как обычно, вокруг, то ли просто на авось, но ополчение они собрали только тогда, когда Волчий Хвост со своими ратниками был уже у речки Пищани. Речушка так себе, тиха, мелковата, как и радимичское ополчение. Да и как биться вчерашним пахарям против дружинников, которые кроме оружия одну ложку в руках и держат?
Оглядывая выставленные против дружины неровные ряды вооруженных наспех сделанным оружием радимичей, Волчий Хвост вдруг пожалел этих мужичков, еще вчера сидевших у дымных очагов со своими семьями, а ныне вставших против сильного соперника. Да чего соперничать? Согласились бы дань платить по-хорошему, кто бы их бил? Воевода вдруг почувствовал, что если сейчас радимичи испугаются и отступят, то он и догонять не станет, решит все миром. Ему уже совсем не хотелось рати. Оглянувшись, он понял, что дружинникам тоже жаль стоявших напротив неумех в ратном деле.
Воевода выехал чуть вперед и стал кричать, чтоб сдавались, чтоб решили все миром. Закончить речь не успел: со стороны радимичских рядов долетела стрела. Волчий Хвост был в броне, кроме того, находился чуть дальше, чем стрела даже из хорошего лука била навылет, но удар ощутил. Закрывшись щитом, он заорал много громче:
— Ах вы, дурьи головы! А ну клади свои ухваты на землю, не то мы вас мечами посечем на части!
Со стороны радимичей раздался хохот:
— Получил стрелу, князь? Ты попробуй нас с ухватами взять!
Даже не заметив, что его назвали князем, воевода махнул рукой дружине:
— Покажем этим дурням, как воевать надо! — И крикнул почти вслед конникам, бросившимся на пешие ряды радимичей: — Только не очень злобствуйте, свои же…
Злобствовать не пришлось, куда там выстоять радимичам с их переделанными в кривые ножи вчерашними косами против копий и мечей дружинников! Но и бывшие косы и серпы пригодились, ими не повоюешь против меча, зато животы коням вспарывали лучше некуда, превращая конника в пешего. Кроме того, немало киевских дружинников было побито и простыми стрелами еще на подъезде. Понимая, что зря теряет своих воинов, Волчий Хвост рванул сквозь пеший строй к их воеводе, безошибочно определив его по беспокойному взгляду, каким окидывал свое таявшее войско.
— Вели прекратить сопротивление, дурья башка! Пожалей людей, ведь всех побьем!
Здоровенный радимич зло оскалился, вытащив меч:
— Попробуй!
Волчий Хвост поймал его клинок на щит, подбросил, мог бы добить одним ударом снизу, видно, что не умеет хитро драться радимич, но не стал. Снова велел:
— Скажи своим, чтоб остановились!
Но радимич ни сам сдаваться не собирался, ни людей останавливать тоже, напротив, снова бросился на воеводу. Тот еще раз отбил его меч, ударил рукоятью по середине щита, стараясь не попасть по умбону. Такой удар щит может и не расколет, если тот хорошо сделан, но вот рука онемеет. Щит был сделан хорошо, только повис, как и должно быть. Почуяв, что левая рука его не слушается, радимич растерялся, но все же попытался ответить. Волчий Хвост начал злиться:
— Да что ж тебе не сидится-то спокойно!
Следующий его удар выбил меч из рук радимича, а удар щитом свалил его самого под копыта коня. Обернувшись назад, воевода заорал во весь голос:
— Радимичи, стой! Я вашего воеводу посек!
Увидев, что их старший действительно валяется оглушенный на земле, радимичи растерялись. Волчий Хвост поспешил воспользоваться заминкой, снова скомандовал:
— Бросай оружие наземь!
Послушались многие, и без того было видно, что киевская дружина просто посечет ополчение, чего же зря жизни терять? Воевода наклонился к старшему, почти ласково укорил:
— Говорил же, чтоб сдавался добром… Вставай, разговоры говорить станем.
Радимичи признали власть Киева и обещали поставлять повоз, как и вятичи.
— То-то, — довольно согласился Волчий Хвост. Он был горд, что справился с непокорными и без самого князя.
Владимир смеялся:
— Пищанцы от Волчьего Хвоста бегали.
Эта поговорка очень понравилась киянам, подхватили, гордясь своим князем и его воеводой.
А еще верный воевода решил сделать князю роскошный, по его мнению, подарок.
Меды лились рекой, благо повод был и самого напитка хватало. Чтобы сварить хороший мед, нужен опыт медовара. У каждого из них свой секрет, никто чужаку не расскажет, какую траву и в каком количестве добавляет для привкуса в напиток, сколько выстаивает. Про сам мед только так говорится: «варить», никто его не варит, опускают в чан с медом раскаленные камни, строго следя за тем, как накалены и как зашипит напиток. На Руси отличных медоваров издревле хватало, куда этим ромейским винам с их кислятиной до русских медов! После них поутру ни голова не болит, ни тяжести в теле нет. Но это утром нет, а когда много выпьешь, то руки-ноги и вечером слушаться перестают. Русичи, если праздник, всегда выставляют хорошую охрану, потому как перепивших меда хоть за ноги тащи, не взбрыкнут.
Князь пил, но меру знал. Уже большинство сотников, пивших рядом, либо уползли к своим шатрам, либо попросту повалились досматривать сны тут же, а Владимир все сидел. Волчий Хвост почему-то поглядывал на него с хитрецой, но ничего не говорил. Наконец, решив, что пора, предложил:
— Пойдем спать, князь, время позднее.
— Да, — согласился тот, — пора.
Встал, потягиваясь, направился к своему шатру. Воевода внимательно наблюдал. Князь откинул полог, шагнул внутрь и замер. Рука медленно опустила завесу шатра. Волчий Хвост довольно ухмыльнулся и отправился обратно к костру. Он был почти горд собой, хорошо получилось.
Владимир не мог поверить своим глазам, голос дрогнул:
— Рог-неда?..
Шагнул вперед, ближе к свету, и руки опустились — нет, показалось… Стоявшая перед ним девушка была очень похожа на опальную княгиню, Волчий Хвост действительно постарался. Тот же рост, волосы, даже глаза. Князь осторожно стянул с нее легкое покрывало, открылись чуть полноватые плечи, нежная шея.
Он целовал эту шею, сжимал руками полную грудь, ждал сопротивления, как у полочанки, или хотя бы ответной ласки. Девушка очень старалась, она была послушной, податливой…
Полог княжьего шатра резко откинулся, оттуда показался Владимир, быстрым шагом подошел к костру
