верить в свои писания. Вот увидите, в конце года в “Литературной газете” появится обзор о “Новом мире”: какой содержательный и интересный теперь журнал! И думаете, не найдутся читатели, которые поверят? Найдутся. И подписка вырастет. Рядовой, как любят говорить, читатель, он верит печатному слову. Прочтет десять статей насчет того, что у нас нет цензуры, а на одиннадцатой поверит…”

Сообщается в порядке информации».

Что такого особенного сказал Александр Трифонович Твардовский, автор «Тёркина», любимый страной, подлинно народный поэт, чтобы его слова записывали чекисты и докладывали в ЦК? Ничего, но он в опале, вынужден оставить свое любимое детище — журнал «Новый мир» и включен в число тех, за кем следят.

20 февраля 1972 года, накануне приезда в Москву известного немецкого писателя Генриха Белля, Андропов отправил в ЦК записку с рекомендацией «поручить секретариату Союза писателей СССР провести с Беллем беседу, в процессе которой рассказать ему о распространяемых Солженицыным слухах…»

С какой стати КГБ дает указания Союзу писателей? Фактически чекисты берут на себя роль ЦК. Но даже в партийном аппарате никто не смеет возразить.

Следили за классиком русской литературы Леонидом Максимовичем Леоновым. Он придерживался вполне ортодоксальных взглядов. Чем же он привлек внимание чекистов?

8 июля 1973 года Андропов доносил в ЦК:

«Среди окружения видного писателя Л. Леонова стало известно, что в настоящее время он работает над рукописью автобиографического характера, охватывающей события периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации.

Одна из глав рукописи называется “Обед у Горького”, где описывается встреча М. Горького с И. В. Сталиным и К. Е. Ворошиловым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И. В. Сталина элементы подозрительности, а К. Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком. Автор также выступает против появляющихся, по его мнению, тенденций предать забвению понятия “русское”, “русский народ”, “Россия”».

Иначе говоря, само по себе намерение Леонова написать книгу о Сталине и других давно умерших советских вождях вызывало подозрение и желание помешать писателю.

Подготовленные пятым управлением материалы — это прямые доносы на мастеров литературы и искусства, которые «подрывают авторитет власти». Поносились спектакли театра на Таганке, театра имени Ленинского комсомола — за «двусмысленность», за попытки в «аллегорической форме высмеять советскую действительность». КГБ раздражало даже то, что «моральная неустойчивость отдельных людей стала весьма желательной темой некоторых работников кино и театров».

Вот отрывки из служебных записок Комитета госбезопасности:

«Вызывает серьезные возражения разноречивое изображение на экране и в театре образа В. И. Ленина. В фильме “На одной планете”, где роль Ленина исполняет артист Смоктуновский, Ленин выглядит весьма необычно: здесь нет Ленина-революционера, есть усталый интеллигент…»

«Трудно найти оправдание тому, что мы терпим по сути дела политически вредную линию журнала “Новый мир”… Критика журнала “Юность” по существу никем не учитывается, и никто не делает из этого необходимых выводов. Журнал из номера в номер продолжает публиковать сомнительную продукцию…»

Разве Комитету госбезопасности было поручено давать оценки театрам и литературным журналам? Но КГБ именно так понимал свою роль. Шпионов было немного, и содержать ради них такой огромный аппарат было бы нелепо. Андропов и 5-е управление считали, что главная угроза для партийного аппарата и всей социалистической системы исходила от свободного слова.

7 февраля 1969 года Юрий Владимирович доложил в ЦК о распространении «внецензурной литературы», получившей название «самиздата»:

«В последние годы среди интеллигенции и молодежи распространяются идеологически вредные материалы в виде сочинений по политическим, экономическим и философским вопросам, литературных произведений, коллективных писем в партийные и правительственные инстанции, в органы суда и прокуратуры, воспоминаний ”жертв культа личности”…»

Казалось бы, что же дурного в том, что молодежь задумывается над важнейшими вопросами бытия, интересуется собственной историей, обращается с вопросами к власти?

Но Андропов был уверен, что распространение подобной литературы «наносит серьезный ущерб воспитанию советских граждан, особенно интеллигенции и молодежи… Значительное число причастных к деятельности “самиздата” лиц профилактировано с помощью общественности. Несколько злостных авторов и распространителей документов, порочащих советский государственный и общественный строй, привлечены к уголовной ответственности».

1 июля 1972 года — очередной донос Андропова в ЦК:

«Комитет госбезопасности располагает данными об идейно-ущербной направленности спектакля “Под кожей статуи Свободы” по мотивам произведений Е. Евтушенко, готовящегося к постановке Ю. Любимовым в Московском театре драмы и комедии. Общественный просмотр спектакля состоялся 12 июня 1972 года.

По мнению ряда источников, в спектакле явно заметны двусмысленность в трактовке социальных проблем и смещение идейной направленности в сторону пропаганды “общечеловеческих ценностей”. Как отмечают представители театральной общественности, в спектакле проявляется стремление режиссера театра Любимова к тенденциозной разработке мотивов “власть и народ”, “власть и творческая личность” в применении к советской действительности…»

При этом в личном общении с творческими людьми председатель КГБ желал казаться человеком либеральным и отказывался признать, что комитет кому-то что-то запрещает.

— У меня однажды была личная встреча с Андроповым, — рассказывал Евгений Александрович Евтушенко в интервью «Московскому комсомольцу». — Я был приглашен в Америку. В Союзе писателей мне сказали, что КГБ возражает. Мне очень хотелось поехать. Я позвонил в приемную Андропова и попросился на прием. Через несколько дней он принял меня.

Евтушенко пожаловался председателю Комитета госбезопасности, что его не пускают в Соединенные Штаты, ссылаясь на мнение КГБ. Андропов стал возмущаться:

— Какие же трусы в вашем Союзе писателей! Ничего не могут решить сами. Мы тут занимаемся вопросами государственной безопасности, а они хотят взвалить на наши плечи такие мелкие вопросы. Мы не возражали против вашей поездки. Это они для вас придумали, чтобы самооправдаться.

После этих слов, вспоминал Евтушенко, ему показалось, что сейчас Андропов снимет трубку, позвонит в Союз писателей и устроит разнос перестраховщикам и трусам. Однако он этого не сделал. Вместо этого Андропов перевел разговор на другую тему:

— Кстати, хочу поделиться с вами своим первым впечатлением о вас. Впервые я увидел вас на встрече с Хрущевым. Я обратил внимание на ваши глаза. Они напомнили мне глаза мальчиков из клуба Петефи, которые вешали коммунистов в пятьдесят шестом…

Евтушенко встал:

— Я никогда никого не хотел вешать. Моя мама коммунистка, однако она одна из честнейших людей…

20 декабря 1980 года председатель КГБ Андропов доложил в ЦК, что некоторые московские студенты намереваются провести митинг в память замечательного музыканта Джона Леннона из всемирно любимой группы «Битлз».

Никакого отношения к политике желание студентов выразить любовь к известной музыкальной группе не имело. Но как любое несанкционированное мероприятие считалось опасным для советской власти. Поэтому, успокоил Андропов товарищей по политбюро, Комитетом госбезопасности «принимаются меры по выявлению инициаторов этого сборища и контролю над развитием событий».

13 июля 1981 года Андропов информировал коллег по политбюро:

«По полученным от оперативных источников данным, главный режиссер Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актере этого театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его