Тетя Капа гнала бессовестную Заразу прочь с крыльца, а коза выбивала копытами веселую чечетку.

В тени сарая, не видимая Свете, спала собака. Пожилой пес выкопал яму и улегся в прохладную, жирную землю. Он был слишком стар для того, чтобы провожать гостью в дом. К тому же было так жарко… Пес дремал, перебирая лапами во сне. Разрытая земля приятно охлаждала бок и спину.

Света бросила последний взгляд на миски. Затем глубоко вдохнула – и поплыла прочь, оставляя далеко в глубине дом, пахнущий грибом, и его бородатого хозяина, и бесчисленные вещи, навсегда застрявшие в том времени. Сквозь зеленую мглу, все выше и выше к свету. В ушах шумело, лесной старик говорил нараспев: «Сидит у себя как сыч и носа наружу не кажет. Все один да один. Собаку только привез с собой». «Что бы вы ни говорили, он невыносим! – отзывался утомленный женский голос. – Разбрасывает еду по всей кухне! Этого можно избежать, лишь поставив ему тридцать три плошки».

Собаку только привез с собой! – эхом отозвалось в ушах.

Собаку, собаку, собаку!

С собой, собой, собой…

Света вынырнула во дворе Стрельниковского дома. Голова кружилась, и она схватилась за ствол каштана, чтобы не упасть.

Прошло не больше минуты с тех пор, как за Анной Васильевной закрылась дверь подъезда. Дрозд успел лишь выйти из машины и шел к Свете с таким выражением, как будто его тоже чем-то ударили.

– Диктофон выключи, – подойдя, сказал он.

Света вытащила диктофон из кармана и безмолвно протянула ему. Знать бы раньше, чем все обернется! Тогда в эту ночь Лешка не бегал бы по городу.

Они одновременно опустились на скамейку. Дрозд посмотрел на Свету, она на него.

– Если я скажу, что удивлен, это будет, мягко говоря, неточно, – сообщил он. – Я просто офигеваю.

– Грубый ты, Леша, – посетовала Света.

– Был бы грубый, сказал бы прямо. А я подобрал синоним. У тебя воды нет?

– Нет. Пить хочешь?

– На голову вылить.

– Плюнуть могу, – подумав, предложила Света.

– Нет, спасибо. Хотя я, конечно, это заслужил. Ну и дурак…

– Оба мы дураки.

Они опять замолчали.

– Сразу можно было догадаться, что ее не просто так взяли в спектакль, – сказал наконец Дрозд.

– Можно было догадаться, что дело не в трупе. Нет же, мы с тобой уперлись в этот несчастный манекен! Что будем делать?

Дрозд усмехнулся:

– Для начала попробуем отыскать хозяйку Шампиньона. У меня к ней есть пара вопросов.

– А потом?

– А потом вернемся к нашей ловушке. Только на этот раз придется заручиться чьей-то помощью.

С самого утра в воздухе что-то неуловимо изменилось. Свежий ветер, вернувшийся в город, принес с собой ощущение перемен и предчувствие близкой грозы.

Теперь не оставалось сомнений: дождь будет. Стрельникова вновь оказалась права. В небе появились первые кучевые облака. Не прежние невинно-белые, похожие на барашков, а мохнатые и серые, словно волчья шкура. По краям их расплывались чернильные пятна.

Когда Лера Белая вбежала под своды театра, чернильные пятна уже срослись друг с другом в несколько больших клякс. Ей показалось, что вдалеке за спиной громыхнуло. Девушка зябко повела плечами и притворила тяжелую входную дверь.

Просто невероятно, что новую репетицию назначили так быстро! А ведь она была уверена, что после скандала Стрельникова будет отходить еще не один день. К капризам Анны Васильевны всем им было не привыкать, но на сей раз она не только взбесилась сама, но и брата вывела из себя. Им нужно время на примирение. Неужели оно уже случилось?

Бедный, бедный Стрельников! Истеричка Анна не заслуживает такого брата.

Виктора Стрельникова Лера уважала: он был сильный, талантливый и успешный. Сочетание этих трех качеств вызывало у нее чувство, близкое к благоговению.

Ей вспомнилось, что с утра они снова поссорились с мужем из-за какой-то ерунды. Сережа сильный, успешный, но не талантливый. Одного ингредиента из трех не хватает. Поэтому – ни восторга, ни благоговения, а только все больше ссор и времени поврозь. Скоро дойдут до того, что Новый Год будут справлять поодиночке.

Но он ей нужен. Всегда был нужен. Когда-то Сергей вложил деньги в проект под названием «Лера Белая», и проект оказался успешен. Недалеко то время, когда ей снова потребуются деньги.

«Или не потребуются», – шепнул внутренний голос. Лера стиснула зубы. От нее уже полгода ждут новых песен, а она все молчит. Сергей, кажется, начал что-то подозревать. Еще бы! Прежде она стабильно выдавала по альбому в год. Но вот уже несколько месяцев не может предъявить им ни-че-го. Нет, она, конечно, написала несколько текстов, сочинила к ним музыку… И опробовала на Сергее, надеясь, что хоть чему-то научилась за прошедшие несколько лет. Возможно, зря она сомневается в своих силах?

Но по лицу Сергея почти сразу стало понятно, что нет, не зря. Он ничего ей не сказал. Не критиковал, не выказывал удивления. Лучше бы ругал! Это значило бы, что с материалом можно и нужно работать. Пусть переделывать, переписывать, менять! Но Лере было бы, от чего отталкиваться.

Молчание звучало приговором. Сергей не разбирался в музыке, но он разбирался в песнях, которые исполняла его жена. Если он молчит, значит, говорить не о чем. И менять нечего. Она в очередной раз выдала пустышку.

Лера на секунду задержалась перед зеркалом в вестибюле – и вздрогнула, увидев свое отражение. Что здесь с освещением? Почему она выглядит такой старой? Откуда этот землистый цвет лица, будто она только что вылезла из могилы, и нездоровый, лихорадочный взгляд?

Девушка наклонилась ближе к зеркалу, отгоняя жутковатое видение. Но вышло только хуже. Зеркало близко-близко отразило ее глаза, и то, что она в них увидела, заставило ее отшатнуться.

– Да пошло все!

Лера ударила в зеркало кулаком и громко вскрикнула.

Зеркало не треснуло. Но боль пронзила руку, так что из глаз брызнули слезы. Нет, только не плакать! Если она начнет плакать, то не остановится. Никто не знает, какие истерики случаются с ней временами. И никто не должен узнать.

Лера полезла в сумку, дрожащей рукой вытащила коробочку с желтыми капсулами и проглотила сразу две штуки. Скорее прочь из вестибюля, пока никто не зашел и не заметил ее в таком виде. Шаги! Кто это? Никого не видно. Зачем он прячется?!

– Кто здесь?!

Эхо ее собственного голоса выпрыгнуло из-за угла. «Здесь, здесь!»

Никого нет. Это ее собственные шаги. Лера неуверенно рассмеялась. Потом громче, громче… Смех рвался изнутри, и пришлось зажать рот рукой. Чш-ш!

Теперь успокоиться… успокоиться. Ее верное лекарство должно помочь. Она пьет его уже две недели, превысила все дозировки, но сейчас это простительно. Лишь бы подействовало. Когда она придумает, как выбраться из этой ямы, тогда и откажется от желтеньких капсул. Когда перестанет рожать убогие, бездарные тексты и однообразную до тошноты музыку.

Лера ухватилась за слово «рожать». Что, если ей и в самом деле родить ребенка? Правда, она не любит детей, но кому это мешало их заводить! Она может забросить музыку, отказаться от карьеры, осесть дома. Доходов Сергея хватит на то, чтобы обеспечить им сытую жизнь и без ее заработков.

Черт, кого она обманывает? Стоя в одиночестве посреди пустого фойе, Лера усмехнулась одними губами. Ей нужна сцена! Драйв от выступлений! Всю жизнь, сколько себя помнит, она мечтала петь перед зрителями. Невозможно объяснить тому, кто этого не испытал, что значит видеть обращенные к тебе