тотчас началось паломничество. Мирмики же оказались догадливей...

Необычна весна 1969 года: холода, дожди, непогода — и зеленая, как степь, пустыня. Давно пора наступить испепеляющей жаре, и мы ждем горячего солнца и насекомых, столь инертных во время непогоды. Недостаток тепла сказался на их развитии: кобылки, кузнечики еще совсем малы, хотя пора им стать взрослыми; до сих пор нет цикад, а раньше в это время воздух звенел от их трескучих песен; гусеницы походного шелкопряда, большие, неповоротливые, замерли на кустиках полыни, им же давно пора окукливаться...

Ущелье в Чуилийских горах пестрит от бабочек-боярышниц, деловито порхающих по цветкам. Не находит тень от облака, становится холодно, и окоченевшие бабочки повисают кучками на травах, свободно бери их руками.

Среди травы небольшая полянка. Тут гнездо кроваво-красного муравья. Каким-то путем заботливые хозяева ухитрились защитить площадку гнезда от наступления растений. На ней я вижу необыкновенное: прямо на земле лежит кучка довольно крупных личинок. Их вынесли сюда рачительные няньки, очевидно, чтобы погреть на столь редком ныне солнышке.

Мое появление вносит переполох. За каких-нибудь четверть минуты все личинки расхвачены, и поток носильщиков с ними уже толпится во входе. Еще минута — и будто не было никаких личинок наверху, все спрятаны до единой. Уж не вели ли за ними неусыпное наблюдение особые сторожа?

Обычно муравьи, к какому бы виду они ни принадлежали, никогда не выносят на поверхность земли свое потомство. Здесь опасно: могут поклевать птицы, появиться коварные наездники. Да и кожа личинок не для солнца — нежна и прозрачна. Их полагается воспитывать в темнице, а если необходимо тепло для ускоренного развития, то для этого предназначены самые верхние залы жилища.

Только ли для прогрева вынесли наверх своих детей муравьи? Быть может, они, кроме прочего, еще нуждались в солнечной ванне, целительных лучах для изгнания недуга? Очень вероятно.

Нашлось в ущелье еще гнездо кроваво-красных муравьев. Тоже старое, без помощников. Но густая трава совсем закрыла его от солнца. «Отопительная система» жилища оказалась испорченной. Что делать? В поверхностных камерах не прогреешь потомство: земля постоянно в тени. И муравьи вышли из затруднения. Из соринок, палочек, соломинок они возвели над травой два небольших и полых холмика и сложили в них куколок. Добрались до солнечных лучей! Точно так же прогревочные камеры делают в траве муравьи тапиномы.

Потом мне довелось увидеть такой же полый внутри земляной холмик, напичканный личинками и куколками муравьев тетрамориусов. Смелые крошки оказали отчаянное сопротивление нашему вмешательству и лавиной пошли в атаку на наши ноги и руки. С тетрамориусами связываться опасно. Уж очень их много. Поэтому мы поспешили оставить их в покое. Может быть, в борьбе за тепло и у других муравьев появились такие же холмики? Только разыскивать в густой траве муравьев очень трудно.

На стволе дерева встретились два кроваво-красных муравья. Один большой, другой заметно меньше. Тот, что поменьше, быстр и энергичен. Он, видимо, один из распределителей муравейника или, как их называют мирмекологи[2], инициатор. Он схватил за челюсть большого и потянул к себе.

Сейчас, по муравьиному обычаю, большой обязан сложиться тючком и отдаться во власть носильщика. Раз так требует, значит, не зря, значит, есть какое-то важное дело, на которое его и поставят. Мелкие муравьи — самые верткие и распорядительные, и поэтому часто занимаются переноской сложившихся тючком собратьев, распределяя их по нужным местам.

Но разве в сложном муравьином обществе существуют законы без исключения! Большому муравью не хочется складываться, ему не нравятся притязания малого собрата, он не собирается отступать от начатого дела. И маленькому муравью, бедняге, достается. Он прилагает все силы, цепляется ногами за кору дерева, тянет великана в свою сторону. Вот уже почти сломил его сопротивление: тот подался вперед, подогнул брюшко. Но одумался, распрямился, сам рванул противника, потащил в свою сторону. Теперь, выходит, пора тому складываться, и по муравьиным законам правота на стороне сильного. Вот он согнулся скобочкой, почти стал тючком, но... тоже одумался и, собрав все силы, стал упираться и снова тянуть великана к себе. На стороне большого муравья — сила, на стороне мелкого — ловкость и уйма упорства... После долгого похода хорошо бы сбросить рюкзак, растянуться на траве и расправить уставшие ноги. Но не дают покоя двое забияк. Скоро ли они закончат свое состязание?

Долго муравьи пытались одолеть друг друга. Времени у них масса, а силы и терпения хоть отбавляй. Наконец, малый муравей отступился, выпустил челюсть большого, почистился и отправился искать другую ношу, более послушную да незанятую.

Впрочем, в случившемся виновен, видимо, сам носильщик: мало у него опыта. Другие, прежде чем хватать за челюсть, приглядываются, принюхиваются, узнают, кто перед ними и стоит ли привлекать его к другим муравьиным делам.