Над ней на стене что-то висело, но в таком ракурсе было невозможно разобрать, что именно.

— Рэнна? — встревоженно спросила она. — Что случилось?

— Нижайше прошу прощения, госпожа Хина, — прежним бесстрастным тоном отозвалась девочка. — Я сказала не то, что следует. Я от неожиданности.

Она повернулась спиной к стене и опустилась прямо на пол, сев на пятки и неподвижно замерев. В такой позе она еще сильнее походила на нахохлившегося цыпленка. Хина встала и посмотрела на вещь, вызвавшую у девочки такую загадочную реакцию.

Предмет оказался небольшой, сантиметров двадцать на тридцать, плоской картинкой, напечатанной на листе белого пластика и покрытой лаком. На картинке маленькая девушка в майке и шортах, смеясь, шутливо отбивалась от огромного тролля в полицейской форме, вскинувшей ее высоко вверх на вытянутых лапищах. На заднем плане виднелся угол большого табло с расписаниями авиарейсов, а в нижнем левом углу — плохо затертый логотип. Вероятно, картинку выдернули из какого-то телерепортажа. Девушка казалась очень знакомой, но откуда, Хина вспомнить сразу не смогла.

Ниже фотографии несколькими пластиковыми скобами крепилась полоска ткани того же траурного белого цвета. А под ней шли строчки текста.

Теперь Хина вспомнила. Да, точно. Карина Мураций, Кисаки Сураграша. После давешней злосчастной авиакатастрофы ее фотографии и старые интервью постоянно показывали в новостях, но везде она выглядела заметно старше. Бедняжка. Наверное, страшно погибнуть вот так, в горящем самолете, даже не успев дожить до сорока. Но что здесь не понравилось Рэнне?

Над залом разнеслась громкая трель свистка, и ученики зала принялись быстро строиться в шеренги. Началась разминка, обыденная и неинтересная. Наклоны, махи руками и ногами, отжимания, качание пресса и тому подобные упражнения очень быстро вызвали у Хины тщательно скрываемую зевоту. Она глянула на часы. Прошло всего-то минут десять, а показалось — полчаса. Куда запропастился владелец зала?

Хлопнула дверь, и мимо Хины быстро прошла гигантская фигура в плотных темных штанах и зимней куртке. Тролль ежился, словно от сильного холода, и прятал руки в карманах, набросив на голову широкий капюшон, скрывающий лицо. Не обратив на ожидающих никакого внимания, тролль размашисто дошагал до двери в подсобку и скрылся за ней. Интересно, он владелец? Или просто один из инструкторов? Если владелец, то стоит ли пойти за ним? Или же подождать, пока он выйдет?

— Сейчас мастер Караби переоденется и появится в зале, — Рэнна словно прочитала ее мысли. — Подождем еще минуты две.

— Ну, подождем, — вздохнула Хина. — Надеюсь, он в хорошем настроении.

— Он в ужасном настроении, госпожа Хина. Он злой и расстроенный. Но я надеюсь его немного развеселить. Пожалуйста, потерпи еще немного.

— Ты не замерзла? — озабоченно спросила воспитательница. В помещении она расстегнула плащ, и сейчас уже начала чувствовать, что в зале довольно прохладно. Градусов пятнадцать как максимум, а то и ниже.

— Спасибо за заботу, госпожа Хина. Со мной все в порядке.

Тролль появился из своей подсобки только через семь минут, когда ученики бесконечной вереницей совершали пробежку по периметру зала, глухо топоча десятками босых пяток. Он уже переоделся в такую же дзюбу, что и остальные в зале, но повязка у него на рукаве оказалась белой с многочисленными зелеными полосками. К нему тут же подошел первый инструктор и что-то сказал, кивнув в сторону Хины. Тролль посмотрел в ее сторону, потом подошел, грузно ступая. Хина рассмотрела, что некогда зеленая чешуя на его лице, шее и кистях рук потускнела и приобрела грязно-сизый оттенок, а некоторые чешуйки выглядели совсем черными. Он казался явно пожилым даже по тролличьим меркам. Сколько ему лет? Сто двадцать? Сто тридцать?

— Добрый вечер, госпожа, — вежливо сказал тролль. — Я Караби Нэтто, владелец зала. Мне передали, что у тебя какое-то личное дело ко мне. Мы знакомы? Прошу прощения, у меня не очень хорошая память на человеческие лица, да и зрение…

— Не прибедняйся, мастер, — Рэнна одним гибким движением поднялась с пяток и выпрямилась во весь свой невеликий рост. — Ты всегда прекрасно запоминал человеческие лица. И зрение у тебя с возрастом ничуть не ухудшилось.

Тролль недоуменно посмотрел на нее сверху вниз. Макушка девочки едва доходила ему до середины бедра, и рядом они смотрелись весьма комично.

— Значит, мы знакомы с тобой, молодая госпожа? — осведомился он, наклоняясь. — Но я совершенно точно никогда тебя не видел.

— Мне помнится иное, — на лице девочки мелькнула неожиданно озорная улыбка. — Однажды ты в сердцах сказал мне… м-м-м… — Она наморщила лобик и с преувеличенной задумчивостью почесала темечко. — «Дорогу осилит не тот, кто стремится пройти ее побыстрее, а тот, кто твердо настроен пройти ее до конца. Отдых — такая же часть обучения, что и тренировка. Тот, кто не умеет отдыхать, не способен и хорошо учиться». Прости, мастер, но я, кажется, так и не сумела усвоить этот урок.

Тролль замер, словно статуя. Его глаза превратились в узкие, почти незаметные щелки, зато пасть приоткрылась, обнажая белоснежные, несмотря на старость, острейшие зубы.

— А еще однажды ты сказал, — добавила девочка, снова став серьезной, — что чувство вины — слишком слабый фундамент, чтобы строить на нем свою жизнь.

Тролль пошевелился. Он медленно опустился на колени, протянул свои огромные лапищи и ухватил девочку за плечи, почти полностью охватив ее тщедушное тельце когтистыми ладонями.

— Кара! — выдохнул он. — Кара! Но как…

— Меня зовут Рэнна, мастер Караби. Рэнна Дзидзисий. Рада знакомству, прошу благосклонности.

Хина со все возрастающим недоумением наблюдала, как тролль осторожно притянул ее к себе и прижал к груди, полностью скрыв в объятиях.

— Я мог только надеяться, — проскрежетал он. — Только отчаянно и безнадежно надеяться. Когда я услышал новости, я не поверил, что твой отец мог допустить…

Он отстранил девочку и жадно оглядел ее с ног до головы.

— Почему ты не сказала сразу?

— У меня есть и другие обязательства, мастер. Я пришла, как только смогла. Прости меня за мое поведение.

— Теперь я могу умереть спокойно, — покачал головой тролль. — Мне не за что тебя прощать. Ты… надолго к нам?

— Надолго. Я воспитанница детского дома здесь неподалеку. На днях Цу официально удочерит меня. Процедура уже почти завершена.

Бумаги? Хин озадаченно посмотрела на девочку. Какая процедура? Какое удочерение на днях?

Рэнна осторожно высвободилась из хвата тролличьих лап.

— Мы еще поговорим, мастер. Попозже. Сейчас я пришла к тебе по делу.

Она глянула в сторону Намиды, завороженно наблюдающего за происходящим.

— Ты хочешь, чтобы я его учил?

— Да. У него очень хорошие задатки — реакция и координация. И настрой. У тебя найдется место в соответствующей возрастной группе?

— Разумеется. Новый набор стартует в следующем периоде.

— Ты не хочешь его проверить?

— Я посмотрю его на отборе. Но твоей рекомендации мне достаточно.