расцветом техники. Зачем же верить в те «абсурды», которые предлагает нам религия?

Такие лица, повторяю, забывают о том, что в наше время наука и философия — не столько враги веры, сколько ее союзники. В борьбе с воинствующим атеизмом утверждение о несовместимости веры и знания — все равно, со знаком плюс или минус —только помогает косвенно атеистам. Наша эпоха нуждается больше всего в гармоническом синтезе веры и знания. И философская мудрость может быть в этом великом деле связующим звеном.

В наше время слова Тертуллиана: «Верю, потому что это —абсурд» — тезис, основанный на смешении иррационального и сверхрационального, не только неверен, но и вреден. Зато тем большее значение приобретает обратный тезис, выдвинутый в свое время Ансельмом Кентерберийским: «Верю, чтобы понять».

Как все реки впадают в конце концов в море или в океан, так и наша мысль впадает в конце концов в океан Абсолютного. Наша мысль по своей природе не успокаивается на относительном, а требует и ищет Абсолютного. Но и сердце наше обуреваемо страстями всевозможных качеств и оттенков, пока не находит, наконец, Источник и Высшую Цель всякого бытия, пока не преисполнится любви к Богу.

При этом в уме ищущего, вернее, в его подсознании уже смутно предносится образ Взыскуемого. Говоря словами блаженного Августина, «Ты не искал бы Меня, если бы Ты не нашел уже Меня в глубине твоего сердца».

«Не успокаивается сердце наше, пока не находит покой в Тебе, о Господи».

Я буду говорить в этой статье главным образом о трудах д–ра В. Фрапкла, представляющих собой новое слово в психоанализе–Но ввиду того, что основателем психоанализа является Зигмунд Фрейд, мне придется сначала сказать несколько общих слов о фрейдизме. Иначе остался бы непонятным новаторский вклад в психоанализ Франкла.

Хотя первые пионерские труды Фрейда появились в конце прошлого и начале этого века, его учение вышло на широкую арену и завоевало себе успех только вскоре после первой мировой войны. «Подсознание» стало модным словом, и сексуально–ориентированное толкование снов было особенно популярным («А вы знаете, что ваш сон значит по Фрейду?*).

Но успех фрейдизма был в значительной мере заслуженным. Вся современная психотерапия выросла из открытий Фрейда. И хотя за последующие десятилетия появилось много «поправок» к Фрейду, все же его влияние носило преобладающий характер. Психоанализ стал применяться не только в психотерапии, но и для объяснения ряда явлений культурной жизни, в особенности в области искусства и литературы.

В двадцатых годах сам Фрейд написал предисловие к немецкому изданию «Братьев Карамазовых». В этом предисловии он утверждал, что ключ к разгадке этого гениального романа заключается в «Эдиповом комплексе» (подсознательном желании убить отца и стать на его место). Психоанализ проник — па короткое, правда, время — ив советское литературоведение. Так, Ермаков «разоблачил» в довольно большом труде скрытый «анальный» эротизм в произведениях Гоголя. (Так что новейшая книга С.Карлинского о Гоголе идет по проторенному уже пути.) Вскоре, однако, фрейдизм был объявлен в СССР вредным буржуазным учением, оказывающим развращающее влияние на молодежь.

В рамках настоящей статьи было бы неуместным излагать сущность психоанализа, да и большое число читателей имеет об этом какое–то — пусть приблизительное — понятие.

Подчеркнем лишь пансексуализм Фрейда (главная сила подсознания — сексуальное влечение, проходящее через оральную и анальную стадии, прежде чем достичь зрелого, «генитального периода»)· Правда, обычно фрейдисты пытаются парировать это «обвинение» ссылкой на то, что учение Фрейда построено на дуализме «либидо» и «цензуры сознания». Однако Фрейд не посвящает анализу сознательного «я» и сотой доли того внимания, которое он обращает на сексуальность в ее многочисленных символических проявлениях. По мнению Фрейда, как только пациент поймет скрытую сексуальную природу своих неврозов, он осветит свое подсознание светом сознания и сделает первый важный шаг на пути к излечению.

Подчеркнем также тенденцию фрейдизма к «объяснению снизу» — его стремление свести все высшие ценности культуры к надстройке над сексуальным базисом. Так, искусство оказывается у Фрейда производным от сновидений, смысл которых — «замаскированное исполнение желаний» (в конечном счете, разумеется, сексуальных). Мораль выводится Фрейдом из «табу» — запретов, налагаемых сознанием на подсознание. И религия, которую Фрейд называет «одной иллюзией», есть, согласно его учению, проекция в бесконечность пресловутого «Эдипова комплекса».

Сам Фрейд любил повторять, что его учение завершает круг развенчания человека, развенчания, характерного для науки последних веков. Так, Коперник доказал, что Земля —не центр мироздания, а вращается вокруг Солнца, которое, в свою очередь, является одной из бесчисленных звезд Вселенной. Далее, Дарвин доказал, что человек —не творение Божие, а есть продукт эволюции природы и произошел из низших по отношению к нему форм животного мира. И наконец, он, Фрейд, доказал, что «человек —не хозяин в своем собственном доме», что им скрыто владеют силы подсознания.

Вскоре у психоанализа Фрейда появился сильный конкурент — «индивидуальная психология» Адлера, согласно учению которого главной движущей силой души является не столько сексуальность, сколько столь же стихийное «стремление к самоутверждению». Но —аналогично Фрейду —Адлер также «выводит» все высшие ценности из «стремления к самоутверждению».

Против этой «игры на снижение» (как он выразился) первым выступил Карл Юнг, бывший вначале учеником Фрейда и восставший затем против своего учителя.

Приведу два главных возражения Юнга. Во–первых, говорит Юнг, Фрейд настолько расширяет понятие сексуальности, что под него подходит чуть ли не всякое проявление жизни. Идя дальше, Юнг утверждает, что сексуальность — лишь одно из основных проявлений жизненного порыва, понятие которого (не без влияния Бергсона) он кладет во главу угла своей системы. И, во–вторых, высшие формы психики — мир культуры и религии — хотя и вырастают из жизненного порыва, но принципиально несводимы к надстройкам над ним. И как нельзя сказать, что плоды, скажем, яблони являются «надстройками» над ее корнем, подобно этому трактовать высшие формы психики как производные от ее элементарных проявлений — значит, искажать их сущность. Сублимация, говорит Юнг, есть не только полуиллюзорное утончение психики, но реальное превращение низших ее форм в формы высшие.

Юнг постулирует далее существование «коллективного подсознания» как слоя более глубокого, чем личное подсознание. Это коллективное подсознание, утверждает он, с одной стороны, архаично, с другой же — содержит высшую мудрость, утерянную сознанием. При всей этой критике Юнг отдает должное Фрейду как гениальному психологу, открывшему подсознание.

И вот только на фоне Фрейда и Юнга можно оценить все значение новейшего направления в психоанализе, которое его автор, Виктор Франкл, назвал «лого–терапией» (от слова «логос» — высший разум). Сам Франкл принадлежал в начале своей деятельности к «младшему поколению» психоаналитиков. Теперь ему 72 года, но Фрейд и Юнг уже давно в могиле. Виктор Франкл, как и Фрейд, — венский еврей, чудом уцелевший в гитлеровских лагерях смерти. В настоящее время он наиболее видный и популярный психоаналитик, часто посещающий США и имеющий здесь многочисленных последователей. Нет сомнения, что после Фрейда и Юнга Франкл — самая авторитетная фигура в психоанализе.

Д–р Франкл написал много трудов. Но, пожалуй, наиболее значительные его труды — это «Доктор и душа» («От психотерапии к логотерапии») и «Бессознательный Бог».

Д–р Франкл, бывший вначале правоверным фрейдистом, в ходе своей лечебной практики пришел к заключению, что большой процент неврозов и психозов вызывается вовсе не нарушениями половой сферы и не комплексом неполноценности, а утерей чувства смысла своей индивидуальной жизни (так, из более двух тысяч опрошенных студентов университета Джона Хопкинса в Балтиморе более семидесяти процентов ответило, что причиной их внутренних затруднений является потеря чувства осмысленности их жизни).