не хватало даже на сострадание.

Они уже часов восемь бродили по переходам, то приближаясь к поверхности, то углубляясь к самому, казалось, аду. Несколько раз дорогу им преграждали каменные завалы. Несколько раз коридоры приводили к воде, в которую они не решались ступить. Приходилось возвращаться и искать другие проходы. Несколько раз на дороге им попадались белеющие в темноте скелеты в лохмотьях одежды. Наверное, таких же, как они, беглецов, сгинувших в этих катакомбах без еды и питья. Теперь понятно, отчего караул в тюрьме был таким слабым. Даже удачный побег не гарантировал свободы.

Один раз они услышали пение и ритмичный стук обрядовых барабанов. Велев Агильяру не сходить с места, Ромка лег на живот и прополз вперед саженей двадцать. Коридор привел его к небольшому, едва освещенному жаровнями залу с бассейном в центре. Жрецы в черных накидках с капюшонами стояли вокруг и тянули заунывную мелодию. Голые служки подтаскивали к бортику плетеные корзины. С натугой опрокидывали их через борт и высыпали… человеческие руки и ноги. В ответ на каждую новую порцию жертвенного мяса за каменными стенками раздавалось сочное чавканье.

Стараясь даже не думать, что за чудовищу молились эти жрецы, Ромка поспешил обратно, сбивая локти и колени о жесткий камень. На поиски обходного пути беглецам потребовалось около часа.

— Дон Рамон, — раздался сзади слабый шепот. — Давайте отдохнем, я больше не могу.

— Дон Херонимо, вы видели, что случилось с теми, кто пытался отдыхать в этих ужасных местах? — прошипел в ответ Ромка, намекая на виденные скелеты.

— Но я правда больше не могу.

— Ладно, посидите тут пока, а я схожу вперед, разведаю, как и что.

— А если вы заблудитесь и не сможете вернуться? — в голосе старика прозвучал неподдельный ужас.

— Да полно вам, сеньор, — усмехнулся Ромка. — Это не в моих интересах.

Больше не слушая возражений Агильяра, он углубился под темные своды.

Сначала Ромка решил пройти пятьсот шагов и вернуться той же дорогой, но не обнаружил и намека на выход. Тогда дал себе разрешение еще на тысячу. На шестьсот втором шаге коридор пошел вверх, но на восемьсот двадцать втором закончился обвалом.

— Проклятые мешики, — вслух ругнулся Ромка. — Понакопали ходов. Гуще, чем в московских подземельях, ей-богу. — Молодой человек поежился, вспоминая огромных крыс в подземном ходу, идущем от Кремля на берег Неглинной реки.

До его слуха донесся едва различимый гул, схожий с пушечным выстрелом. Сначала он принял его за морок, но, прислушавшись, уловил еще один. Неужели там, наверху, испанцы штурмуют Мешико? А он подыхает тут, как крыса?! Ромка начал отваливать тяжелые камни. Через двадцать минут, вымотавшись и обломав все ногти, он присел отдохнуть на крупный булыжник.

— А какого, собственно, черта? — спросил он себя, опять-таки вслух. — Что это я тут один надрываюсь?

Поднявшись на ноги, он двинулся в обратном направлении, едва опираясь на стену кончиками пальцев. Агильяра он нашел, вернее, нащупал, на том самом месте, где оставил. Монах сладко дрых, завернувшись в свою рванину.

— Дон Херонимо, просыпайтесь, — потряс молодой человек костлявое плечо.

Испанец вскочил как ужаленный, сдавленно пискнул и зашарил в темноте руками.

— Сеньор Агильяр, сеньор Агильяр, — успокаивающе заворковал Ромка. — Успокойтесь, это я, дон Рамон де Вилья. Кажется, выход найден.

— Выход, выход, — забормотал бывший монах. — Выход! Где? Пойдемте же скорее! — Голос и движения пожилого испанца приобрели осмысленность.

— Конечно, пойдемте, — ответил Ромка, помогая францисканцу подняться. — Только есть одна незадача.

— Что там? — бросил на ходу испанец, перебирая ногами так быстро, что молодой человек едва за ним поспевал.

— Выход завален камнями, их придется разобрать.

— А вы уверены, что за завалом есть выход?

— Не полностью, но я слышал за ним орудийную пальбу. Думаю, это Кортес штурмует Мешико.

— Тогда тем более надо спешить. — Дона Херонимо словно подменили, он скакал по камням, как юноша-послушник, выпущенный на травку из мрачных стен монастыря.

На завал он налетел с такой же энергией. Отбрасывал мелкие камни, откатывал большие. Ромка только успевал ему помогать, иногда кладя руку на запястье и призывая к тишине. Ему очень хотелось снова услышать грохот пушечного выстрела. И временами казалось, что он слышит, и его тут же одолевали сомнения. Агильяр все кидал и откатывал. Откатывал и кидал.

Сначала они разбирали завал по всей высоте коридора, но потом сузили фронт работ до половины, а потом и вовсе оставляли себе проход, чтоб только пролезали убираемые ими назад камни. Через некоторое время с той стороны начали доноситься вполне отчетливые звуки. Они не были похожи на шум боя, скорее на какие-то строительные работы. Стук молотов по наковальням, визг местных пил с обсидиановыми зубцами, крики прорабов. Скорее это был не штурм, а как раз наоборот, укрепление стен. Они стали копать осторожнее.

Наконец сквозь мешанину камней и песка в их подземелье пробился красноватый лучик закатного солнца. Ромка чуть не закричал от радости, но вовремя спохватился: кто бы ни находился на поверхности, лучше не давать им лишнего повода себя обнаружить. О том же, наверное, подумал и Агильяр. Несколько долгих минут лежал он около пролома, подставив лучику бледное сморщенное лицо, и наслаждался теплом и светом, которых долгое время не видел. Наконец Ромка не выдержал и ткнул его локтем под ребра:

— Ну что, дон Херонимо, что там?

— Отсюда не видно, куча земли загораживает весь обзор.

— Так что ж вы лежите? — изумился молодой человек.

— Отдыхаю. Устал.

— Понятно. Но давайте все-таки уберем последние камни и попробуем осмотреться.

— Давайте, — устало ответил Агиляр. — Но только вам, наверное, снова придется идти одному.

— Ничего, я управлюсь, — ответил молодой человек. — А вы отползите обратно. Да подальше. Если меня заметят и придется убегать, хорошо бы, чтоб у вас была фора.

Молодой человек посторонился, давая книжнику пространство отползти, и взялся за работу. С великим тщанием и осторожностью выбрал он последние обломки скалы, чтоб даже самый маленький не выпал наружу. Расширив отверстие до размеров своих богатырских плеч, он выполз на белый свет.

Свет встретил его грудами битого кирпича, нагромождениями досок и кучами выбранной земли. Все это было припорошено известью, которой мешики штукатурили все постройки почем зря. Белая дрянь тут же набилась в нос, начала щипать глаза. Ромка едва не чихнул. Дергая ноздрями и хлопая ресницами, он кое-как избавился от жжения и, закрыв лицо локтем, пополз на звуки строительства. Перебравшись через кучу битого кирпича, он чуть не скатился на площадку, сплошь уставленную машинами времен Крестовых походов, словно сошедшими со старинных гравюр. Огромные арбалеты, метающие стрелы и камни, однорогие руты с ложками для камней и держалками для дротиков, могучие требюше с противовесами размером с дом и фрондиболы со сложными системами воротов и канатов для натяжения. Несколько торсионных катапульт, использующих для метания снаряда упругие закрученные канаты из пальмовых волокон. И еще какие-то странные аппараты неизвестной Ромке конструкции. Мешики суетились вокруг. Натягивали веревки, забивали выскочившие из дерева гвозди, подносили копья и обтесанные камни для метания. Что-то смазывали и подтягивали. А дальше… Ромка не поверил своим глазам. На огороженном натянутыми канатами квадрате земли рядком стояли бронзовые пушки такого калибра, что испанские фальконеты смотрелись радом с ними детскими игрушками. Около каждой пирамидкой сложены тщательно обтесанные каменные ядра и коробки с пыжами. Стволы покоились на деревянных лафетах с обитыми бронзовыми полосками колесами. Хоть сейчас бери за сошки и тащи на стену. Кстати, а что это в стене? Пролом? Похоже, мешики по неопытности выпустили несколько ядер в собственные укрепления и даже не удосужились залатать дыры корзинами с землей. Часовых тоже не видно. Да это же просто ворота на свободу. Только надо дождаться скорой темноты, а уж раздобыть лодку в этом озерном краю труда не