правом утверждать, что без Ленина не было бы предпринято это грандиозное комплексное исследование, получившее в настоящее время такое большое практическое значение. Несомненно, что идейная помощь Ленина, его ясное понимание задач, которые стояли перед исследованием, сыграли колоссальную роль в тех успехах, которые были получены в этой области» [193, с. 29].

У мусульман в 1897 г, детская смертность составляла 166 на 1 тыс.

На фоне реформ нашего времени надо отдать должное ответственному подходу Советского правительства в 1920 г. При выборе аграрной политики не было места ни доктринерству, ни идеологической риторике.

Созданный в 1918 г. по инициативе Н. С. Курнакова Институт физико-химического анализа в 1934 г. стал основой большого Института общей и неорганической химии АН СССР. Во время Гражданской войны сотрудники, как с иронией говорил Курнаков, «работали при нормальных условиях — температура 0 °C и давление 760 мм» [205].

Сейчас нам трудно себе представить, каков был нормальный материальный уровень жизни в СССР до 60-х годов даже в среде научной элиты. Когда И. В. Курчатов в 1944 г. собирал лучшие научные кадры для атомного проекта, которым правительство взялось обеспечить благоприятные условия для работы, ведущие работники должны были сообщить ему сведения о своих материальных нуждах, в том числе о наличии отопления и о «размерах наличного гардероба (количество костюмов, пальто, обуви)». Курчатов отметил в своей записи после беседы со Сталиным: «По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом отношении… Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы [несколько тысяч?] человек жило на славу» [164].

Здесь мы не можем дать их обзора и ограничимся отдельными примерами, достаточно типичными. Так, Э. Д. Маневич пишет о классике генетики Нобелевском лауреате Г. Мёллере, который работал в СССР: «Мёллер впервые посетил Советскую Россию в 1922 г. и был поражен высоким уровнем науки в стране, еще не оправившейся от гражданской войны, в стране, истерзанной войнами, голодом, неурожаем. Он стал большим другом нашей страны и в 1922 г. по приглашению Н. И. Вавилова начал работать в Институте генетики АН СССР» [170]. В 1921 г. Пауль Эренфест помогал получить визы для А. Ф. Иоффе и П. Л. Капицы, которые были командированы за границу для покупки научной литературы и приборов. В 1924 г. Эренфест сам приехал в СССР и организовал получение стипендий для четырех советских физиков- теоретиков (Я. И. Френкеля, Ю. А. Круткова, В. А. Фока и И. Е. Тамма). В 1923 г. на стажировки стали выезжать математики [139].

Если науку уподобить головному мозгу человека, то надо вдуматься в выработанное эволюцией свойство: в условиях острого голода мозг стабильно получает необходимый для его работы состав питательных веществ, вплоть до смерти организма. Именно так обеспечивается максимальный шанс выживания. Созданному природой механизму запрещено поставлять в мозг голодающего такой же процент глюкозы от общего потребления организма, как и американцу за роскошным столом.

Для подготовки кадров географов-исследователей в Ленинграде в 1918 г. был открыт Географический институт. В 1920–1925 гг. его ректором был Ферсман. В 1925 г. он вошел в состав Географического факультета ЛГУ, и Ферсман стал его деканом.

Подобную же селекцию производит С. Аверинцев: «Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды, новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но… единицы» (Независимая газета, 03.01.92).

Например, для своих публичных лекций Дальтон заказал сделать деревянные модели атомов, которые помогли ему в исследованиях.

На вечере, посвященном 60-летию общества «Знание» председатель Совета Федерации С. Миронов, который десять лет был лектором Общества, сказал: «Мне нравилась эта работа, и я уверен, что сегодня