Никогда не замечал в нем ничего артистического, — заявляет Дэн.

— Нет, не его. — Я легонько поворачиваю голову приятеля в нужном направлении. — А человека, который стоит рядом с ним. Ну того, почти голого. Видишь парня, на котором нет ничего, кроме плавок и золотых блесток? Кто это? Президент?

— А я его даже не заметил, — смеясь, говорит Дэн. — Может, кто-нибудь из практикантов?

Как бы то ни было, к заинтересовавшему меня мужчине подошли трое точно так же одетых товарищей, и они все вместе начали жонглировать горящими факелами, с каждым разом подбрасывая их все выше и выше.

— Опасное занятие, — замечаю я. — Надеюсь, что сделка была связана с меньшим риском.

— Вообще никакого риска, — говорит Дэн и замолкает, заметив в противоположном конце комнаты еще одну группу артистов. Это танцовщицы, исполняющие танец живота. Их тела покрыты серебряными блестками — вероятно, участвовавшие в слиянии компании специализировались на производстве именно этого крайне необходимого продукта, — но, помимо блесток, на них еще имеются крохотные бюстгальтеры с бахромой и воздушные прозрачные юбки. Они удивительно синхронно покачивают бедрами, и их сверкающие драгоценностями животы движутся в завораживающем ритме. Дэн впадает в состояние легкого транса.

— Не знала, что ты так любишь ближневосточные танцы, — язвительно говорю я.

— Да, — отвечает он односложно, не отрывая глаз от полуголой четверки.

Дэн — лучший из известных мне мужчин. В нем совсем нет свойственных его полу сексизма и шовинизма. Для него женщины — друзья и коллеги, а не объект сексуального вожделения. Он уважает их стремление сделать карьеру, считает, что отцы тоже должны заниматься воспитанием детей, и признает за дамами право платить за себя в ресторане. Но даже Дэн не может устоять перед женским телом. А в данном случае этого самого тела явно в избытке. Две из четырех танцовщиц имеют довольно пышные формы, со складками жира на талии. Но никого из мужчин, быстро образующих вокруг них толпу, это не отталкивает.

— Они слишком толстые, — говорю я Дэну, не в силах сопротивляться потоку, неумолимо влекущему нас в направлении полуобнаженных красоток.

— Ты так считаешь? — рассеянно спрашивает он, явно не разделяя моего мнения.

И скорее всего мое мнение действительно ничего не значит. Большинство знакомых мне женщин тратят уйму времени на диеты, физические упражнения, программы сжигания жира, очистку организма и удаление из него всего лишнего, чтобы хоть немного приблизиться к идеальному образу, существующему в их воображении. Мужчинам же нужно одно — обнаженное тело. И они не возражают, даже если оно, на взгляд женщины, слишком мягкое. Встретив на улице девушку в чересчур коротком наряде, я замечаю лишь, полные или худые у нее бедра. А парни видят только ее короткую юбку.

Я подхожу к столику администратора, чтобы взять нашу карточку, и выясняю, что нахожусь на этой вечеринке инкогнито, поскольку на кусочке картона значится: «Мистер и миссис Дэниел Бэлдор, столик № 4». Мне всегда было интересно, каково это — оказаться на месте Люси. Что ж, сегодня узнаю.

Я останавливаюсь рядом с полуголыми жонглерами, и вдруг мне в голову приходит мысль: «Интересно, а кто будет стирать с них всю эту золотую краску?» Может, им нужны помощницы? Не знаю, кто создал миф о том, что женщинам не нравится смотреть на обнаженное мужское тело. Наверное, тот самый человек, который первым заявил, что размер не имеет значения. Не спорю, женщины больше всего ценят взаимоотношения с партнером, эмоции и тому подобное. Но это совсем не значит, что, встретив физически привлекательного мужчину, мы его не замечаем. Обнаженное тело оказывает магическое воздействие и на женщин.

Музыка смолкает, и прекрасные Адонисы перестают жонглировать. Черт, сейчас, наверное, начнется ужин. Дэн подходит, чтобы отвести меня на мое место, и бросает долгий взгляд на молодых богов с золотыми телами, которые теперь провожают гостей к столу.

— Разве эти ребята не слишком толстые? — насмешливо спрашивает он, беря меня за руку.

— Это мышцы, — объясняю я.

— Смотри, у меня тоже есть мышцы. — Он сгибает руку и предлагает: — Потрогай.

Я смеюсь и касаюсь его твердого бицепса. Все-таки у двух полов много общего, в том числе и постоянная потребность в одобрении. Мужчины не меньше нашего нуждаются в комплиментах.

— Послушай, приятель, да у тебя потрясающее тело, — громко говорю я и поворачиваюсь, чтобы сесть. Джентльмен слева от меня испуганно поднимает глаза: очевидно, решил, что комплимент относится к нему.

— Спасибо. Не думал, что вы это заметите, — говорит он хорошо знакомым мне голосом. Слишком хорошо знакомым. Он привстает, чтобы отодвинуть для меня стул, но поскольку Дэн уже сделал это до него, я рискую шлепнуться на пол. Что будет совершенно закономерно, поскольку человек слева от меня — Джошуа Гордон.

— Привет, Джош! — говорю я, протягивая ему руку с еще недавно безупречным маникюром, и внимательно смотрю на свои ногти: интересно, какой из них сломался? Потому что какая-то неприятность обязательно должна была случиться. Ведь я встречаю Джоша только с маской на лице, или с оранжевой краской не щеках, или с зацепившейся за колготки молнией на юбке.

— Вы знакомы? — удивленно спрашивает Дэн и наклоняется надо мной, чтобы пожать Джошу руку.

— Вы тоже знакомы? — с не меньшим удивлением спрашиваю я, когда мужчины, покончив с рукопожатиями, переходят к похлопываниям по спине, поздравляя друг друга с удачно завершенной сделкой, которой они, как я понимаю, и помогли состояться.

— Это были потрясающие переговоры, а ты потрясающий переговорщик, — с восхищением говорит Дэн, обращаясь к Джошуа.

— Зато твой план реструктуризации германского отделения поможет нам сэкономить миллионы, — не остается в долгу тот. — Ну а идея насчет голландских операций вообще гениальна.

Я рада, что они оказались друзьями, но их разговоры интересны мне не больше, чем фильмы Мэтью Пэри. Неужели придется слушать их весь вечер? Я верчу в руках карточку и в конце концов кладу ее на стол перед собой. По какой-то причине она привлекает внимание Джошуа, и он замолкает на полуслове.

Джош переводит взгляд с нее на меня, потом на Дэна, затем опять смотрит на карточку, на которой мы значимся как мистер и миссис Бэлдор.

— Джесс, я не имел ни малейшего понятия… — Он опять замолкает и почему-то кажется не на шутку взволнованным. Ткнув пальцем сначала в меня, потом в Дэна, он пытается что-то сказать: — Вы… вы…

— Мы просто друзья, — тут же говорю я, заполняя образовавшуюся паузу. — Я здесь незаконно. Но об этом никто не знает.

Я поворачиваюсь к Дэну. Сейчас он скажет, что настоящей миссис Бэлдор пришлось вылететь в Лос- Анджелес по делу, но Дэн молчит. Имя Люси так и не слетает с его губ.

— Вот оно что. А теперь позвольте мне представить вам свою приятельницу Мариссу. — Джош внезапно вспоминает о приличиях и кладет руку на спинку стула своей спутницы — длинноволосой белокурой красавицы. Девушка окидывает нас холодным взглядом, словно решая, стоит ли ради нас напрягаться и произносить «Здравствуйте», и, очевидно решив, что не стоит, ограничивается едва заметным кивком. Ее прямые как солома волосы свисают почти до пояса. Надеюсь, что они крашеные, а болезненная японская процедура их выпрямления длилась не меньше девяти часов.

— Может, потанцуем? — предлагаю я Дэну, когда оркестр из десяти музыкантов начинает играть песню Дженнифер Лопес «Скажи это вслух».

Сейчас я готова на все, лишь бы убраться подальше от Джона и его подружки. Взгляда, которым окидывает меня Марисса, достаточно, чтобы вызвать заморозки в Бора-Бора.

— Не уверен, что смогу танцевать под такую музыку, — говорит Дэн.

— Ерунда, я тебя научу. — Я хватаю его за руку и вылезаю из-за стола. Выйдя на танцпол, Дэн поднимает кулаки, словно перед ним не я, а Майк Тайсон, и притопывает одной ногой.

Я со смехом беру его за руки и трясу:

— Расслабься. Это не поединок. Ты получишь приз в любом случае.