Кто знает, куда направится мой энергетический поток, если я сильно дерну ногой? Вдруг в результате мне придется удалять аппендикс? Поэтому я откидываюсь на спинку кресла, скрестив на груди руки, вне себя от гнева. И, насколько я могу судить, Люси тоже кипит.

Проходят часы. Начинается прилив. Солнце скрывается за горизонтом. Деревья сбрасывают листву. Стивен Хокинг снова обретает способность ходить. Карл Саган смотрит в телескоп на падающие звезды. Или все это мне кажется… Наконец Люси первой нарушает молчание.

— Если что и глупо, так это то, что мы затеяли этот спор, — говорит она примирительно.» — Джесс, ты моя лучшая подруга. Извини, что я не сдержалась. Знаю, ты желаешь мне добра. Просто ты не можешь до конца понять.

— Не могу понять что? — Я еще не совсем готова к примирению.

— Понять, что представляет собой моя жизнь.

— Не так уж сильно она отличается от жизни других женщин, — говорю я и, помолчав, добавляю: — Разве что мужчин у тебя больше.

Мы улыбаемся, и лед между нами тает. Люси наклоняется ко мне и гладит мою руку:

— Джесс, не беспокойся обо мне. Я знаю, что делаю. Я люблю Дэна, правда люблю. И никогда не перестану любить. Все находится под контролем.

Все они так думают. И я решаю нанести последний удар.

— Хочешь узнать, как все это видится с другой стороны? — спрашиваю я, когда мы, затолкав свои как следует помассированные и полностью расслабленные ноги в сандалии, бредем по пляжу. — Я никогда никому об этом не рассказывала. Ты помнишь, я тебе говорила, почему рассталась с Жаком? Ну, что у нас было мало общего, что он не хотел ребенка… Все это так. Но была еще одна причина. Он не хотел понять, что делает мне больно.

Люси останавливается как вкопанная:

— У него была другая женщина?

— Да. Просто мне трудно было говорить о таких вещах. Даже с тобой. Это было слишком унизительно. К тому же я считала, что тут есть и моя вина. Но Жак не видел в этом ничего особенного. Он сказал, что это не имело ко мне никакого отношения. Что это никак не скажется на наших отношениях. И он действительно любил меня.

— Не сомневаюсь, — горячо соглашается Люси. — Как можно тебя не любить?

— Однако, когда узнаешь о таких вещах, почему-то перестаешь чувствовать себя любимой. Как это ни странно.

Меня захлестывают воспоминания. Все те горькие воспоминания, которые я старалась держать подальше с тех пор, как Жак вернулся в мою жизнь.

— Мне жаль, что я тебя огорчила. Но Дэн ничего не узнает, — обещает Люси.

Некоторое время мы идем молча. Она берет меня под руку. Может, хоть что-то из того, что я сказала, дойдет до ее сердца?

— Ты так и не простила Жака? — спрашивает Люси.

— Сама не знаю, — честно отвечаю я. — В настоящий момент этот вопрос остается открытым.

Когда я возвращаюсь из Пуэрто-Валларты, индикатор сообщений на моем автоответчике мигает с такой скоростью, словно это не телефон, а игорный автомат в Лас-Вегасе. Я пытаюсь сосчитать сообщения, но, дойдя до семнадцати, сдаюсь и включаю воспроизведение. Первой следует серия гневных заявлений от мамаш-театралок с Парк-авеню. Они шокированы, да, шокированы тем, что вокальный и сценический талант их детей не был оценен должным образом и не принес им главных ролей в «Моей прекрасной леди». Я задумываюсь над тем, почему им пришло в голову звонить именно мне, и тут одна из родительниц раскрывает секрет. Оказывается, мой номер был указан на извещении о результатах кастинга, разосланном по электронной почте нашим умнейшим режиссером Винсентом. Видимо, сам он отвечает только на звонки Натана Лейна.

После этого я прослушиваю несколько сообщений от Жака, в которых звучит нарастающее беспокойство. У него изменились планы, деловая встреча должна состояться не в Нью-Йорке, а в Дубае.

«Мне так жаль тебя разочаровывать, ma cherie, — с грустью произносит он. — Ты ведь ждала меня, правда? Увидимся в другой раз. Очень скоро. Je promis. Telephone moi[44] .»

В следующем сообщении (когда, интересно, он позвонил: через час или на следующий день?) Жан сожалеет, что я не ответила ему immediatement[45].

«Я знаю, тебя нет в городе, — говорит он, и его голос звучит несколько встревоженно, — но ты обязательно перезвони».

Очевидно, ему неизвестно, что я единственный человек во Вселенной, который, выкладывая за услуги «Веризон» сто пятьдесят долларов ежемесячно, так и не удосужился изучить искусство переадресовки звонков. Журнал «Тайм» вполне может поместить мою фотографию на обложке, сопроводив соответствующей подписью.

«Ты сердишься на меня? — вопрошает Жак в очередном сообщении, и в его голосе уже отчетливо слышны панические нотки. — Je t'aime. Je t'aime[46]. Не злись на moi[47]».

Далее следуют еще два сообщения, в которых мне предлагается не грустить. Изменились планы, а не его отношение ко мне. Он докажет мне это. Он любит меня.

Я сбрасываю туфли и сажусь. Все это длится несколько дольше, чем я рассчитывала.

«Вот что мы сделаем, — сообщает Жак, и в его голосе вновь звучит обычная для него самоуверенность. — В четверг ты вместе со мной полетишь в Дубай. Я пришлю тебе билет. Ты получишь его завтра».

Действительно замечательный план. В четверг я лечу в Дубай. Кстати, где это? Вроде бы в Африке. Или на Аравийском полуострове… Интересно, а Аравийский полуостров еще существует? Может, я путаю с Абу-Дабу[48]? Или с Абба-Дабба? Ябба-дабба-ду… Нет, так было у Фреда Флинстона.

Я глубоко вздыхаю. Независимо от того, куда хочет услать меня Жак, мой мозг продолжает жить собственной жизнью.

Так, следующее сообщение.

«Вы думаете, если мой Чанси учится в Далтоне, значит, ему можно подсунуть роль торговца рыбой? — слышу я разъяренный голос. — Чанси не будет играть в этой пьесе! Лучше он будет участвовать в соревнованиях по лакроссу! Пусть кто-нибудь из Стайвезанта изображает вашего торговца!»

Похоже, это не Жак.

Может, вот это последнее сообщение от него?

«В четверг, ma cherie. Мой автомобиль будет ждать тебя в аэропорту. — Голос у Жака нежный, как creme fraiche[49]. — Мы будем заниматься любовью каждую ночь. Днем мне нужно будет присутствовать на переговорах, а ты сможешь ходить по магазинам. Или осматривать город. Подниматься в горы. И еще я устрою для тебя катание на верблюдах, je promis».

Пустыня! По крайней мере теперь я понимаю, о каком континенте идет речь. И я могла мечтать о мужчине, который обещает прокатить меня на верблюде? Хватит! Я выключаю автоответчик и вижу среди еще не разобранной почты конверт с логотипом «Федэкс». Да, секретарша Жака всегда прекрасно справлялась со своими обязанностями. Почему вдруг все захотели путешествовать именно со мной? В прошлом году моей самой длительной поездкой было посещение открытия «Сэме клаб». В этом же Жак и Люси просто забросали меня авиабилетами.

Тем не менее о том, чтобы встретиться с Жаком в Дубае, Дюбуке или где-то еще, не может быть и речи. Потому что сегодня вечером домой вернется Джен — если только какая-нибудь семья из Аппалачей