побеспокоившись о виде из окна ванной комнаты. Вот так все и началось. Мне едва исполнилось двадцать четыре года, и я была той наивной Джесс, убежденной, что целоваться можно только после третьего свидания, какой меня воспитала мама. Но я уже довольно долго работала и сумела накопить денег на первый в своей жизни недельный отпуск. Так почему не завести безумный роман с экзотическим французом на карибском острове, где воздух напоен такими пьянящими ароматами? Я ощущала абсолютную свободу и была совершенно не похожа на себя. Словно меня забросило сюда ФБР, снабдив новыми документами и легендой. В течение целых семи дней я могла делать все, что было угодно моей душе. Или, как я поняла позже, все, что было угодно Жаку.

Итак, в нашу первую ночь я лежала обнаженная в ароматной пене, а потрясающе красивый мужчина массировал каждый квадратный дюйм моего тела. И вдруг он сказал: «Je veux laver cheveux belles» — «Я хочу вымыть твои прекрасные волосы». Неужели он сказал именно это? Мой школьный французский оставлял желать лучшего, и тогда я подумала, что он предлагает помыть моих прекрасных коней. И то, и другое казалось мне одинаково бессмысленным, пока Жак не начал чувственно поглаживать мои волосы — так, что вскоре мы оба почти потеряли голову.

Люси думает, что она поглощена страстью? Как-нибудь надо будет сравнить то, что она чувствует сейчас, с моими ощущениями в ту первую неделю. Когда отпуск закончился, мне хотелось умереть, но вместо этого я вернулась к себе домой в Огайо и возобновила работу в музее, которая теперь уже не казалась мне такой шикарной. А потом Жак начал звонить. У него была квартира в Нью-Йорке, и он предложил мне переехать к нему. Он говорил, что скучает по мне. Что я нужна ему. Что он хочет вновь сжать меня в своих объятиях. Я сказала маме, что ненадолго съезжу в Нью-Йорк, тут же купила билет на самолет и собрала свою самую большую дорожную сумку.

Страсть не ослабевала целых шесть месяцев, может, даже год. Мы пили вино и занимались любовью. Обедали и занимались любовью. Принимали ванну и занимались любовью. Для разнообразия мы ходили в рестораны, пили шампанское и страстно целовались, не в силах дождаться, когда вернемся домой и займемся любовью. Он постоянно гладил мне руку, и одна из моих подруг как-то язвительно заметила, что кожа на ней скоро протрется. Замужество стало для меня простой формальностью, потому что мы и так никогда не разлучались.

Ах, Люси, ты не поверишь, если я скажу, что любовная лихорадка не может длиться вечно. Что каким бы потрясающим ни был секс, со временем захочется чего-то еще. За день до того, как Жак сделал мне предложение, я составила список всех «за» и «против» продолжения наших отношений. Против: языковые, религиозные и политические различия; его нежелание иметь детей; его стремление всегда поступать по- своему (не говоря уже о том, что все французы поголовно обожают Джерри Льюиса). И так далее — всего восемнадцать пунктов. Колонка «за» была представлена единственным аргументом: он заставляет меня чувствовать радость жизни. И этот единственный довод перевесил все остальные, его было достаточно, чтобы изменить мою жизнь, чтобы заставить меня переступить черту.

Возможность вновь почувствовать радость жизни. Не этим ли привлекает тебя Хантер Грин, Люси? Если это так, я тебя понимаю. Я и сама отдала бы все на свете, чтобы вернуть это забытое ощущение.

Из Лос-Анджелеса Люси возвращается в отвратительном настроении. Она два дня не встает с постели, что совершенно на нее не похоже.

— У меня все кружится перед глазами, — жалуется она шепотом, когда я подхожу к ней с чашкой свежезаваренного зеленого чая.

— В физическом или метафизическом смысле? — уточняю я.

Люси непонимающе смотрит на меня, и мне приходится сформулировать вопрос по-иному:

— Я хотела спросить: тебя тошнит или это Хантер произвел на тебя такое потрясающее впечатление?

— Ты что, с ума сошла? — Она выпрыгивает из огромной двуспальной кровати и расправляет голубое стеганое пуховое одеяло от «Фретт» в пододеяльнике из египетского хлопка. Ее жизнь может представлять собой настоящий бардак, но ее комната — никогда.

— Успокойся. Ты просто немного переутомилась, тебе не кажется? Лучше попей чаю.

— Я не хочу чаю.

Что ж, это уже прогресс. Думаю, Люси не захочется попробовать и сахарного печенья, которое я принесла специально для нее. Я вздыхаю:

— Послушай, Люси, если для тебя настали трудные времена, вероятно, я смогу чем-нибудь помочь. Что я могу для тебя сделать?

— Я не уверена, что времена действительно такие уж трудные, но все равно спасибо. — Она потягивается, потом кладет руки на стройные бедра. — В довершение ко всему у меня жутко болит спина. Такое ощущение, что мне восемьдесят лет!

Я подавляю желание заметить, что боли в спине часто связаны со стрессом — или с чрезмерным увлечением сексуальной гимнастикой, и вместо этого выражаю сочувствие:

— Не говори! Я тоже поднимаюсь с постели с таким скрипом! Что бы ни писали в журналах, сорок ничем не лучше восьмидесяти.

— Я всегда считала, что сорок ничем не лучше пятидесяти, — отвечает Люси, и я с радостью замечаю, что она улыбается.

— А как насчет ботокса? Он помогает при болях в спине? — Я перевожу разговор на только что открытое мной лекарство от всех болезней. — Слышала, что его используют при мигренях.

Люси закатывает глаза:

— Боже, как ты наивна! — Она похлопывает меня по руке. — Его используют лишь, чтобы вытрясти из тебя побольше денег. — Подруга замолкает, и ее глаза вдруг загораются. — А знаешь, что нам сейчас нужно?

Только не новое белье, как в прошлый раз, молюсь я про себя.

— Тайский массаж! — восклицает она, вновь становясь прежней Люси. — Увидишь, это просто потрясающе! Ты ведь пойдешь со мной? — По своему обыкновению, она, не дожидаясь ответа, щелкает пальцами и тут же начинает действовать. — Я сейчас позвоню и договорюсь о сеансе.

— Лечь на ковер лицом вниз, руки за голову!

Многообещающее начало, особенно если учесть, что на мне нет ничего, кроме тонкого хлопчатобумажного одеяния, полы которого удерживаются вместе с помощью тесемки, служащей поясом. Плотный мужчина, отрывисто отдающий приказания, находится всего в нескольких дюймах от нас. Он сгибает мускулистую руку, и мне кажется, что змея, вытатуированная на его мощном бицепсе, делает бросок и вот-вот меня ужалит.

— Это сеанс массажа или подготовка к ограблению банка? — шепотом спрашиваю я Люси.

— Ш-ш, не время для шуток. Сосредоточься и просто делай то, что он говорит.

Люси кажется невозмутимой, как буддийский монах, что для меня совершенно непостижимо, поскольку м-р Бицепс, он же врач-массажист, бесцеремонно подталкивает нас к подушкам, лежащим на полу. Уютная комната залита мягким светом, в углу мерцает лампа с лавандовым маслом, воздух наполнен одуряющим запахом ванили, от которого меня начинает тошнить. Слава Богу, что хоть не слышно стонов невидимых духов янни. Люси уверяла меня, что благодаря тайскому массажу каждая мышца моего тела расслабится, однако в настоящий момент все они напряжены до предела.

— А теперь, леди, снимите халаты и все, что под ними, — произносит мужчина, с которым я познакомилась всего пять минут назад. Этот человек с однодневной щетиной и заказанным по почте дипломом Американского общества массажистов уверен, что я отнесусь к предложению обнажиться перед ним как к чему-то само собой разумеющемуся. Однако Люси, к моему удивлению, тут же сбрасывает халат и принимается стягивать стринги.

В следующий момент я уже лежу лицом вниз на полу рядом с Люси и, зажмурившись, изо всех сил пытаюсь расслабиться, раз уж это так необходимо. Но как я могу это сделать? Только я начала