Иисуса Христа. Отец Арсений сильным ударом в челюсть сбил с ног Рогатого и, уклонившись от летевшей в голову биты Хлыста, подсек его ногой. Досталось и другим участникам кровавой расправы над беззащитным юродивым, но должное наказание они не успели понести, поскольку им на выручку рванулась вся их бандитская свора, и под их натиском дружинники стали отступать. Бесчеловечные удары битами и клюшками для гольфа делали свое дело, и то тут, то там мужики оседали на землю, обагряя своей кровью мощеный церковный двор. Многие вырывали орудия нападения, но использовали их исключительно для защиты, отбивая удары нападающих. Отцу Арсению ударом клюшки для гольфа сбили головной убор, и он, с растрепанными длинными волосами, метался между дерущимися, стараясь вырвать у подростков орудия, используя при этом свои навыки, полученные в спецназе. Константинович, не церемонясь, просто вырубал парней, и около него валяющихся и охающих от боли «малахитовцев» набралось уже с десяток. Неимоверными усилиями церковной дружине удавалось сохранять защитное кольцо непрорванным, оно только сужалось, как шагреневая кожа, оставляя на поле брани своих бойцов – выпавшие звенья. Благодаря этому крестный ход завершил третий круг.

– Все заходите быстро в церковь, – дал команду перепуганным верующим отец Арсений, продолжая отшвыривать напирающих подростков.

Процессия быстро перетекла внутрь храма, и руководимые подполковником бойцы дружины также стали отступать к дверям церкви, постепенно заходя внутрь, в надежде запереться за надежными дверями. Несмотря на разбитые в кровь кулаки, Георгий оставался вместе с отцом и командиром дружины на самом острие атаки «малахитовцев». По мере того как линия обороны дружины сужалась, сдерживать нападающих становилось все легче, поскольку они начинали из-за большой плотности мешать друг другу, не в состоянии даже размахнуться битами, чтобы не задеть своего соседа. Вскоре дружинники, пятясь, отступили внутрь храма. Последним заходил командир дружины, которому помогали сдержать рвущихся следом «малахитовцев» отец Арсений и Константиныч. Захлопнув крепкие, обитые железом двери и задвинув массивный засов, только теперь защитники и все остальные верующие, столпившиеся в церкви, смогли перевести дух. Церковь больше напоминала госпиталь времен Отечественной войны. Тяжелораненых и находящихся без сознания дружинников положили на скамьи, начав оказывать им первую медицинскую помощь, благо родительский комитет в преддверии текущих событий запасся большим количеством бинтов, йода и других медикаментов. Тело Гришки, подобранное и принесенное в храм, положили на поминальный стол и поставили свечи. Фролов поискал глазами Георгия и нашел его прислонившимся к закрытым дверям, в которые продолжали колошматить оставленные снаружи подростки.

– Анжела с сестрой во флигеле одни остались, – поднял на подошедшего капитана переполненные тревогой глаза сын священника. – Я за дракой совсем забыл о них.

– Гоша, они в большей безопасности, чем мы, – попытался успокоить его офицер. – Нас в осаду взяли, а на флигель, возможно, даже внимания не обратят. Они под утро смогут выйти в город, в более безопасное место.

Словно в подтверждение его слов у Георгия на телефоне раздался звонок Анжелы.

– Как вы там? Как твои родители, как моя мама? – услышал он любимый голос.

– У нас все хорошо. Как ты, как Настя? – Георгию не терпелось узнать об их положении, тем более, ему показалось, что голос у девушки был сильно взволнован.

– Эти беспредельщики уже обходили флигель, стучали, пытались взломать дверь, а теперь что-то под окнами делают, – с трудом сдерживалась Анжела, чтобы не разрыдаться от страха.

– Они пытаются залезть во флигель, – оторопело перевел взгляд на Фролова Георгий. – Что делать?

На улице раздался звук полицейских сирен.

– Ну вот, как и обещали, через полчаса приехали, – обрадовался Фролов. – Я сейчас что-нибудь придумаю.

Он достал телефон и, позвонив дежурному, сказал, чтобы коллеги вытащили его и других полицейских из церкви, где их удерживают против воли. Фролов вместе с Георгием взобрались на колокольню и стали оттуда наблюдать за происходящим. Две машины полиции въехали на церковный двор, и их со всех сторон тут же облепили вооруженные подростки, готовые по приказу наброситься на ментов.

– Николай, – приоткрыв окно «уазика», обратился к Малахитову приехавший офицер, – вели своим бойцам отойти от машин и дать нам выйти. Нам нужно забрать своих сотрудников, которые закрыты в церкви.

– В церкви? – сделал удивленное лицо Малахитов. – Нет там полиции. Там верующие молятся после крестного хода, зачем им мешать?

– Ошибаешься, – крикнул с колокольни Фролов. – Здесь есть сотрудники полиции.

– Хорошо, я разрешу их вывести, но при условии, что вы после этого сразу уедете, – поставил свое условие Ник.

Лейтенант кивнул, понимая, что силы не равны и требуется вернуться в РОВД и доложить обстановку начальству.

Вышедшие сотрудники не досчитались только лейтенанта ДПС Ивана Близняка. В церкви его не оказалось.

– Опять твой папаня свалил раньше времени, – выговорил Малахитов Сереге Длинному, когда машины полиции выехали за ворота.

– Только не в этот раз, – зловеще улыбнулся Длинный. – Лежит он за флигелем с проломленным черепом.

– Зачем? Он же мне постукивал, – недовольно посмотрел на него Ник.

– Подвернулся под биту, я что, виноват? – стал оправдываться сын покойного.

– Надо его вывезти куда-нибудь в лес и закопать там, – распорядился после некоторой паузы Ник. – Менты не любят, когда их коллег мочат.

Серега с парочкой ребят отправились к флигелю, но через какое-то время прибежали обратно.

– Там кто-то во флигеле есть, – доложил Длинный Николаю, – только не открывает. Может, взломать дверь?

– Зачем? Подожгите домик, он сам выбежит, – нашел более «простое» решение Малахитов.

Анжела уложила Настю спать и долго еще сидела у кровати вздрагивающей девочки, дожидаясь, пока она заснет. Как только дочка священника уснула, девушка вновь вернулась к окну узнать о произошедших в ее отсутствие изменениях. Под окнами суетились «малахитовцы», складируя вдоль стен дома строительные леса, оставшиеся после ремонтных работ. Пока она соображала, что это могло значить, появились два подростка с канистрами и стали обливать бензином стены дома и сложенные под ними деревяшки. Девушку охватило оцепенение от догадки, что флигель собрались сжечь. Она побежала будить Настю. Малышка никак не могла понять, почему ей надо вставать с постели, но, чувствуя по интонации Анжелы, что происходит что-то страшное, не стала возражать. Пока та одевалась, Анжела позвонила Георгию и сообщила о своих опасениях. Георгий рванул на колокольню, и вовремя, так как в этот момент в руках Малахитова вспыхнул зажженный факел.

– Не смей поджигать дом! – что было силы крикнул ему Георгий.

– А? Чего ты сказал? – рассмеялся Малахитов и, притворившись, что не слышит, продолжил идти к флигелю.

– Я сейчас выйду, подожди минуту! – крикнул Георгий.

– Давай, попович, время пошло, – сразу услышал его слова Ник, начав обратный отсчет: – Пятьдесят девять, пятьдесят восемь…

– Они хотят сжечь флигель, – сбежав вниз, на ходу крикнул Георгий отцу и командиру дружины.

– Может, сделаем вылазку, – предложил подполковник, – и отобьем девчонок?

– Нельзя рисковать всеми, – возразил отец Арсений. – Мы с сыном вдвоем выйдем.

– Нет, отец, я выйду один, – возразил ему Георгий. – Ты отвечаешь не только за меня и Настю – ты в ответе перед всеми людьми, которые сейчас в церкви.

Священник обвел взглядом паству, в чьих глазах отчетливо проглядывал страх остаться без своего пастыря. Священник, вздохнув, перекрестил сына:

– Да хранит тебя Бог.