— Боишься опять вечером на косяк налететь? — пошутил Игорь, — не волнуйся, я уже все забыл.

Последующая неделя ничего нового в расследовании ЧП не принесла. Чернов продолжал встречаться со своими внештатными помощниками, как принято, было называть агентов, но кроме новых фантастических версий ничего существенного эти встречи не принесли. Зато в этот период практически пропал из виду Евгений Герасимович. В кабинете он не появлялся и даже не звонил в течение дня. То ли пользуясь отсутствием жены, он использовал квартиру, как рабочий кабинет, то ли после последней пикантной ситуации, не хотел появляться на глаза Чернову. Однако, в конце следующей недели, он все же появился.

Войдя в кабинет, старый майор небрежно бросил на стол папку с документами, повесил на дверь шкафа летную меховую куртку и расслабленно плюхнулся в кресло. Вытянув ноги и скрестив руки на груди, он загадочно посмотрел на Игоря и торжественно произнес:

— Я раскрутил это «кубло». Сейчас по базе готовится разгромный приказ.

Дубовик взглянул на Чернова торжествующим взглядом, явно ожидая соответствующей реакции.

— Я бы порадовался твоему успеху, если б ты меня ввел в курс дела хоть чуть-чуть, — не отрываясь от работы, сказал Игорь.

— Как? А разве ты не в курсе? — наигранно удивился Дубовик.

— А в курсе чего я должен быть? Ты раскрыл в базе преступный синдикат, работающий на сицилийскую мафию? Или тебя представили к Звезде героя? — пошутил Чернов и, отложив бумаги в сторону, приготовился слушать рассказ коллеги.

Дубовик облизнул губы, довольно улыбнулся и сказал:

— Отчасти ты был прав. Конечно, тотализатора среди матросов базы я не обнаружил, а вот подпольное казино раскрыл. И ставки у матросов были далеко не детские. Меньше чем на десятку, они играть не начинали.

— И откуда ж такие доходы у советских матросов? Неужели на «Приме» экономят? — поинтересовался Чернов, имея ввиду сигареты, которые выдавались матросам на паек.

— Круче, — азартно продолжил Дубовик, — В течение последнего года матросы систематически грабили склады, причем все подряд и вещевые и продовольственные и даже склады вооружения. Это мы наивно полагали, что если они сделаны из металлических листов в виде ангаров, то проникнуть в них невозможно. Еще как возможно. Эти деятели, в смысле матросы, на стыках соединения листов открутили крепежные гайки, разобрали кирпичи в фундаменте, и получалось, что, сняв пару кирпичей и освободив металлические листы, можно проникнуть в помещение склада. Затем, что хотели, они выносили оттуда, но мелкими партиями, чтобы недостачу не заметили. Потом, возвращали кирпичи на место, и в итоге, никто ничего не видел и не подозревал. Что характерно, все эти хищения вершились в ночное время, когда склады были под охраной караула. Таким образом, воровали все, начиная от тушенки и заканчивая кортиками. Слава богу, оружие было в опечатанных ящиках. До него они добраться не смогли. Потом, все это сдавали одному бывшему прапорщику, а тот уже все это продавал за пределами гарнизона.

— И как же ты все это раскопал? — поинтересовался Чернов.

— С моим-то опытом работы в контрразведке, — хвастливо ответил Дубовик, — это плевое дело.

— Ну, передай опыт младшему поколению, — попросил Игорь, подразумевая под младшим поколением себя.

— Короче, нашел я в базе обеспечения одного матросика — киевлянина. Разговорились, оказалось, что его родители живут недалеко от меня. Я пообещал ему, что после службы помогу определить его на работу в КГБ. Потом, без задней мысли, сказал, что который месяц не могу на складе получить морской кортик. Ну, согласись, служить в морской авиации, и не иметь кортика, стыдно для опера.

Дубовик, встал с кресла и подошел к окну. Посмотрев на улицу, и как бы опасаясь, что разговор может кто-то подслушать, вернулся к столу, сел напротив Чернова и продолжил:

— Так вот, этот пацан мне и говорит: «Евгений Герасимович, а хотите, я за сто рублей достану вам новый кортик, могу и за пятьдесят подогнать, но только бракованный». Я и обалдел. «Стольник» отдавать ему было жалко, а полтинник дал. И что ты думаешь?

Дубовик сделал паузу и продолжил:

— Через два дня он приносит мне кортик, правда с царапиной на ножнах, но в целом, состояние хорошее. Деньги назад, я, конечно, не потребовал, но выжал из него все. Парень поплыл и сдал мне все и всех. Я, конечно, его вывел из-под подозрения, но вместе с начальником штаба раскрутили всех его подельников и даже тайники нашли. С завтрашнего дня в гарнизоне будет работать военная прокуратура по этому делу.

Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, и посмотрел на Чернова взглядом, требующим оваций.

— Прими мои поздравления, — Чернов пожал руку Дубовику, — Ну, а по поджогам он ничего тебе не рассказал?

Дубовик отрицательно покачал головой.

— Действительно, ничего не знает. В том состоянии, в каком он был вчера, мне бы он все рассказал. Значит точно это работа не матросов.

— А с кортиком ты что сделал? — не скрывая подвоха, спросил Чернов.

— Ты знаешь, оказалось, что он не учтенный. У начальника склада была своя заначка. Поэтому решил оставить себе на память. Тем белее, что деньги за него уже заплачены, — хитро ответил Дубовик.

В последующие несколько недель и даже месяцев вернуться к расследованию поджогов майору Чернову было не суждено. Авиагруппа под командованием майора Логвиненко благополучно вышла в море на боевую службу. В условиях тотального дефицита и наступившими перебоями в материальном обеспечении частей, задачи особых отделов кардинально поменялись. Уже никого не интересовали возможные шпионы или диверсанты. После подтверждения полученной майором Дубовиком информации о хищении материальных средств со складов, Чернова включили в состав комиссии Флота по проверке сохранности материальных средств на всех объектах ВВС. Это был самый неприятный и мрачный период в карьере оперативного работника. По сути, он выполнял в тот период функции сотрудника ОБХСС, но только в войсках. По роду деятельности приходилось постоянно находиться в командировках, приезжая домой только на выходные. Общение с малознакомыми людьми в составе группы, косые взгляды окружающих на проверяемых объектах, проверки складов и учетной документации, а также постоянные пьянки по вечерам, ввели Игоря в депрессию. Благо, что ничего этого не видели ни жена, ни дети. В начале мая они перебрались на большую землю к родителям Люды. В один из приездов домой, Игорь сразу же направился к Горобченко, к тому времени, тот получил очередное воинское звание подполковник и стал более лояльным к своим подчиненным.

— Ба! Какие люди нас посетили! — воскликнул он, увидев в дверях Чернова, — смотрю, поправился, посвежел на казенных харчах.

— Не посвежел, а распух, — буркнул Игорь.

— А что так грустно, неужели не нравится? — поднимаясь с места и протягивая руку Чернову, сказал начальник, — О такой работе можно только мечтать. Никаких тебе встреч с оперативными источниками, никаких докладов. На халяву кормят, поят, командиры не знают куда усадить. Да и, наверно, с собой еще