памяти всё, что удалось вспомнить о той комнате и том дне...

Руслана вздрогнула и вся разом сжалась. Вот вам ещё одна способность эмпатов, они могут не только слышать чужие мысли, но и очень отчётливо видят чужие представления или мыслеобразы. Пока я проигрываю воспоминание в голове как видеоролик, она может смотреть его вместе со мной. И, похоже, что увиденное повергло эту девушку в настоящий шок.

- Это воспоминание единственное, из произошедшего до больницы, что удалось открыть, - тихо сказала я, опуская глаза. - До него ничего нет, только пустота. И это только подтверждает, что память закрыта мной лично, и закрыта потому что эти люди ни за что не должны были узнать, то что хотели.

- Агния... - девушка выглядела очень подавленной. - Мне так жаль...

- Не стоит, - я грустно улыбнулась. - Это лишнее, и сейчас совсем не важно. В любом случае, мне лучше уйти. Возможно, если я встречу кого-то с кем была знакома в прошлом, то память вернётся.

- Не стоит на это рассчитывать, - погрустневшим голосом, проговорила Руслана, то и дело кидая в сторону Эрика странные взгляды. - Как бы так проще объяснить... Ты затолкала все свои воспоминания в огромный сейф с очень толстыми стенами, дверцу захлопнула, а ключ потеряла. И я почти уверена, что открыть его сможешь только ты, причём любые внешние воздействия и напоминания здесь не помогут.

- Получается, что я закрыла её, чтобы не дать кому-то узнать то, что они знать не должны. И, логично будет предположить, что память не откроется, пока я не вернусь к спокойной жизни, в которой мне не будет ничего угрожать, а открытие этих сведений ни перестанет быть опасным? - эта, внезапно пришедшая в голову догадка настолько удивила меня, что я чуть не вскрикнула.

- Думаю, ты права... - ответила Руслана, поднимаясь с дивана. - Ладно, сейчас вернусь... - с этими словами она поспешила покинуть комнату, оставив нас с Эриком наедине.

Он молчал, всё так же невозмутимо взирая на огонь в камине, и неспешно постукивая пальцами по ручке кресла. О чём-то думал, да так напряжённо, что совершенно позабыл о моём присутствии. Тревожить его было бы сравнимо для меня с попыткой самоубийства, и, встав с дивана, я решила пройтись и осмотреть комнату. Первым что привлекло моё внимание, оказались развешанные на стенах картины. На большинстве из них были изображены разнообразные пейзажи. Горные массивы, высокие водопады и бескрайние моря... Но, в самом отдалённом углу я заметила изображения людей. И, совершенно не думая о том, что это может выглядеть не совсем корректно, решительно направилась туда.

В той части комнаты, где обилие различных цветов и растений могло соперничать с приличной оранжереей, на стене висела, огромная написанная маслом картина. На ней был изображён сидящий в кресле Эрик, со своим вечно невозмутимым выражением на красивом лице. Рядом с ним, в длинном белоснежном платье и замысловатой причёской в стиле восемнадцатого века стояла Руслана, а на ручке кресла сидел темноволосый мальчик, очень похожий на отца, и загадочно улыбался, как будто замышлял какую-то грандиозную шалость. В его серебристых глазках горел настоящий азарт, а маленькая ручка очень крепко сжимала рукоять деревянного меча.

Эта картина семейной идиллии заставила меня улыбнуться и совершенно забыть о том, где я нахожусь, что вообще тут делаю, и какие вопросы сейчас на первом месте. Почему-то именно в этой части дома, рядом с этой картиной, я очень явно поняла, как важна в жизни семья...

Отмахнувшись от грустных мыслей, быстро перевела взгляд дальше, на другие портреты. Здесь висело несколько изображений Русланы, судя по её нарядам, написаны они были в разные века, большой портрет ухмыляющегося Эрика и две картины с изображением молодых, не знакомых мне людей. На первой был улыбающийся парень примерно моего возраста, с собранными в аккуратный низкий хвост светло русыми волосами. В его серебристых, как у Русланы, глазах светилась радость. Он стоял возле камина в расслабленной позе и всем своим видом излучал оптимизм и доброту. Лишь мельком взглянув на его улыбающееся лицо, я умудрилась сразу же проникнуться к этому пареньку очень тёплыми чувствами, а художнику, сумевшему так ярко передать эмоции вообще начала мысленно воспевать дифирамбы. Но вдруг мой взгляд упал на второй портрет, и тут я уже не выдержала и дико расхохоталась.

На картине выполненной в мрачных тонах был изображён молодой парнишка, вальяжно развалившийся в отцовском кресле, которое и по сей день стоит у камина в этом доме. Его чёрная шевелюра выглядела криво подстриженной и разлохмаченной, а пальцы правой руки как раз были запущены в волосы. Судя по всему, художник так изобразил привычку этого сорванца, наводить хаос на собственной голове.

На пальце второй руки, которой он сжимал красивый кинжал, усыпанный драгоценными камнями, виднелся массивный серебряный перстень, а вся его одежда состояла из чёрных брюк и небрежно расстегнутой белой сорочки. На вид я бы не дала ему больше восемнадцати, а то и меньше, но озлобленно-надменное выражение лица, без малейшего проблеска улыбки, и хищный блеск серебристо- серых глаз, говорил о том, что не стоит недооценивать его возраст. Вообще, этот растрепанный оборванец смотрелся очень экзотично на фоне общего шика картины. Как будто именно так автор пытался подчеркнуть, что этот мальчик слишком отличается от окружающего мира.

- Когда я впервые увидела этот портрет, у меня была похожая реакция, - прозвучал рядом весёлый голос Русланы.

- Это твои дети? - спросила я, не отрывая взгляда от темноволосого мрачного подростка.

- Да, - ответила она, с улыбкой. - Это Артион, - она указала на улыбающегося парня, - наш младший сын. Он и сейчас точно такой же, как на картине, хоть она и была написана много лет назад.

- А где он сейчас?! - отчего-то мне просто безумно захотелось познакомиться с этим парнем. Даже на картине он излучал такой позитив, что буквально притягивал к себе.

- Уехал, - на её лице проскользнула тень грусти. - Решил немного пожить без родительской опеки. Но, думаю, он скоро вернётся. По крайней мере, когда звонил мне в последний раз, то сказал, что приедет на Большой Совет, вместе с Эверио.

При упоминании этого имени у меня внутри что-то очень резко дёрнулось. Было чувство, что в душе произошёл маленький взрыв, а разошедшееся от него тепло медленно распространялось по телу.

- Эверио... - повторила я, как будто пробуя на вкус это имя. Оно казалось каким-то смутно знакомым, было чувство, что раньше я его уже слышала. Но где, когда? При каких обстоятельствах?

- Да, со своим старшим братом. Кстати, ты сейчас смотришь именно на него, - интонация Русланы стала ещё более задорной, а я по-новому взглянула на симпатичного но до жути злобного паренька изображённого на картине. Вот, значит, как выглядит главная головная боль Эрика. Да уж... В этих холодных глазах столько презрения и злости, что я бы не хотела когда-нибудь оказаться на его пути, а зная при этом его отношение к полукровкам...

При таком опасном братике у меня совершенно отпало желание знакомится с улыбчивым Артионом. Лучше вообще пока эти двое будут в городе, воздержаться от выходов из дома.

- Интересно получается, - проговорила я, задумчиво переводя взгляд с одного портрета на другой. Мальчики определённо были похожи, но я бы никогда не подумала, что они браться. Слишком разные, даже просто на картине... - Эверио старший, а здесь выглядит гораздо младше брата.

- Это очень старая картина. Для Эверио всегда было сложно позировать художникам. Он считал это пустой тратой времени, которое можно использовать более рационально. Поэтому он тут такой недовольный, и поэтому у нас осталось так мало его изображений.

Я уж было хотела спросить, где сейчас их старший сын, но вовремя прикусила язык, вспомнив весёлый рассказ Фэй о соре Эрика с любимым чадом. Теперь я вижу, что они на самом деле одного поля ягоды: оба злобные, надменные и наглые эгоисты.

- Я принесла кофе, - голос Русланы снова прервал мои размышления. - Пойдём, а то он остынет.

Когда мы вернулись на диван, на низком стеклянном столике помимо ароматного кофе нас ожидал ещё и какой-то интересный пирог. А я и не думала, что в этом доме мне будет оказан такой добрый приём. И даже почти забыла, что мой изверг-учитель тоже здесь, как вдруг он поспешил напомнить о себе.

- Ты не можешь уехать из города, так как Совет запретил покидать его пределы всем без исключения, - он сказал это как бы между прочим, но таким тоном, что возразить что-то я не посмела. - Поэтому, ты пробудешь здесь как минимум до Большого Совета, а потом мы решим, что с тобой делать.

В ответ на это его заявление, я лишь слегка кивнула головой, потому что говорить что-то было бы лишним. Эрик прав, относительно Совета, да и мне совершенно не куда спешить. Думаю, пока лучше