непривлекательное…

Полтора часа назад они вышли на дорогу где-то между Мучерес и Пуэрто Фелипе. Долго ждали, пока из-за поворота покажется груженный под завязку общественный транспорт. Водитель не хотел останавливаться, но вовремя заметил, как подпрыгивающий от нетерпения «бледнолицый» демонстрирует пятидесятидолларовую купюру, несколько отличную от мексиканских песо. «Туристо мы, туристо, – на ломаном испанском объяснил водителю Глеб, когда они забрались в переполненный автобус. – Такси сломалось, на буксире увезли обратно в Мучерес, а мы тут уже полчаса приплясываем». Пожилой водитель придирчиво разглядывал на свет «мертвых президентов» (жаргонное название американских долларов), потом снисходительно признал, что этого хватит (хватило бы на весь автобус). Этот час, что автобус плелся с черепашьей скоростью, наверное, навсегда врезался в память. Кондиционер не работал, окна были настежь, но от раскаленного воздуха, гуляющего по салону, становилось только хуже. Шум, гам, головокружительные ароматы. Какая-то мелюзга шныряла под ногами, и приходилось держать карманы, чтобы в них не забрались шаловливые детские ручонки. Темпераментные «латинос» на весь автобус обсуждали свои проблемы. Нахальные молодые люди вызывающе разглядывали Машу и похабно ухмылялись. Какая-то тетка с распущенными седыми волосами таращилась на чужаков ястребиным взором (понаехали тут) и старательно оттаптывала Маше ногу. Когда их вынесло с толпой на конечной остановке, состояние было такое, будто они все утро просидели в раскаленной сауне.

Они брели по выщербленному тротуару мимо обшарпанных зданий. Их провожали любопытные глаза, скабрезные замечания. С балконов свешивались цветастые тряпки, отслоившуюся штукатурку стыдливо прикрывали вьющиеся растения. Энергичная, раскрашенная яркими красками испанская речь звучала отовсюду.

– Надеюсь, ты знаешь, куда мы идем, – обреченно бормотала Маша, глупо улыбаясь косящимся на них прохожим.

– Пуэрто Фелипе – это три растянутые вдоль моря улицы и связующие их переулки, – вполголоса информировал Глеб. – Касаренос – примерно в центре. Еще немного, свернем на боковую улочку и выйдем на прибрежную Лагуна Маромас – там отели, и обстановка должна быть божеской. Кстати, запомни, товарищ старший лейтенант, на Юкатане лучшие в мире пляжи с белым песком. Это не рекламный трюк, янки в период отпусков валят на Юкатан тысячами. Но не сюда, в Канкун, в Ривьера-Майя – там отличные отели, безупречное обслуживание, а главное, безопасно. В дыру же под названием Пуэрто Фелипе приезжают единицы – самые отчаянные, отмороженные и безденежные.

Он взял ее за руку и потащил через дорогу, заприметив боковую улочку. Там было наряднее, чем на Касаренос, во всяком случае, унылые ветшающие дома чередовались со зданиями интересной архитектуры (по большей части колониальной), было много магазинов и лавочек, цвела акация и мимоза, да и людей под навесами было погуще. Суета заглатывала – обменник валюты, где вместо тощей долларовой пачки жуликоватого вида работник выдал пачку посолиднее – фиолетовые купюры по пятьдесят песо, красноватые – по сто, зеленые – по двести, запрятанный в недра маленького рынка магазин одежды – отовариваться пришлось оперативно, а потом за уши вытаскивать Машу, которая желала даже в Мексике выглядеть женщиной. Новая одежда смотрелась наряднее, и появилась возможность скрыться за солнцезащитными очками. В довесок к приобретениям Глеб купил тряпочную сумку через плечо, забил ее отслужившей одеждой от неизвестного фермера. Молоденький продавец озадаченно смотрел им вслед, когда они покидали магазин.

– Нам нужен лишний вес? – не сообразила Маша.

– Нам нужна видимость багажа, иначе странно будем смотреться, вселяясь в отель.

Они прошли через маленький сквер, засаженный благоухающей мимозой. Молодая парочка на лавочке увлеченно целовалась, навстречу прошли такие же – небрежно одетые, присосавшиеся; за дорогой наблюдали, видимо, ушами.

– И они не первые, – пробормотала Маша, как-то странно сглотнув и взглядом провожая любовников. – Здесь все время кто-то целуется. Хорошо хоть не совокупляются прилюдно. Какой-то вызов общественной морали…

– Так принято, – пожал плечами Глеб, он тоже чувствовал в углу живота загадочное пощипывание. – Вся Мексика целуется – об этом феномене я где-то слышал. Вызов общественной морали – это мы с тобой, товарищ старший лейтенант. Не целуемся, чем и обращаем на себя ненужное внимание.

– Да иди ты… – толкнула его в бок Маша.

Он потащил ее в параллельный переулок, чтобы срезать. И здесь бросалось в глаза, что человек в Мексике не создан для работы. Праздник ничегонеделания! Подростки резались в ножички на глазах у полицейских, которые настолько разомлели от жары, что не заметили двух бойцов российского спецназа, проследовавших мимо с екнувшими сердцами. От кабачка с названием «Мочагос» за версту тянуло дешевой текилой и непритязательной бражкой-пульке. Территорию украшали и «облагораживали» синюшные физиономии. С пьянством и алкоголизмом в данной части света все было в порядке. Ржали небритые «латинос», колченогий индеец в отрепьях, обняв фонарный столб, обводил округу мутным, но гордым взглядом.

– Ни свет ни заря, и уже бухие, – шептала Маша. – Вот бы сюда бригаду наркологов вместе со взводом родного ОМОНа, и всех – в ЛТП…

Их грубовато окликнули из подворотни, и вперед выступили характерные личности. Молодые, нахальные, с брезгливо поджатыми губами. Потрепанные майки-«алкоголички», затертые джинсы, жевательная резинка с запахом перегара. Сразу видно, что достопочтенная и уважаемая в районе публика. Рябой парнишка с татуировкой на плече, символизирующей прочный союз солнца и дракона, что-то резко бросил Глебу, не без интереса покосившись на его спутницу. Глеб притормозил, угрюмо воззрился на вопрошающего. Буркнул «si», означающее, видимо, «да», отметил боковым зрением, как из подворотни выдвигается аналогичная парочка. Буркнул что-то еще, из разряда: «Не то чтобы мы не рады вас видеть…» А через несколько секунд уже стоял, набычившись, сунув руки в карманы и разглядывая обступившую его местную молодежь.

Маша разозлилась – в округе никого, уложить хулиганов, чтобы впредь неповадно было, дело нескольких секунд (пусть у них и ножички, и пистолеты под майками). Она потянула Глеба за рукав.

– В чем дело, Глеб? Их интересуют, какие у нас проблемы?

Он отмахнулся.

– Просят отвалить бабла? – настаивала Маша.

– Да подожди ты, – буркнул он.

А старшего лейтенанта уже несло под многозначительными взглядами мексиканских «гопников».

– Да что ты их слушаешь, Глеб? Ну, давай отдадим ребятам последние деньги, пожертвуем в фонд помощи малоимущему мексиканскому населению. Кстати, ты спроси: у них имеются скидки в травматологии, а то уж больно физиономии у них наглые!

– Да не лезь, глупая… – прошипел Глеб, и Маша отшатнулась, не зная, стоит ли обижаться.

Процесс общения двух «непримиримых» культур завершился тем, что Глеб передал алчущим людям несколько скомканных купюр, взамен получил предмет, «похожий на сотовый телефон», проверил исправность, после чего молодые люди растворились в подворотне, а Глеб схватил Марию за руку и поволок в ближайшую щель между домами.

– Не знаешь – не лезь, товарищ боец. А не хочешь попасть впросак – учи испанский. Обычный «втюхинг» краденого. Местные кабальерос всего лишь вежливо спросили, не хочу ли я приобрести хороший телефон последней модели за умеренные деньги, поскольку у них уже есть такой. Мы ведь достойны той жизни, о которой мечтаем?

– Могли бы и в магазине купить, – проворчала Маша.

– Да, могли, – резко отозвался Глеб, – но, если не ошибаюсь, приобретение сим-карты как-то связано с демонстрацией документов. Попробовать можно, но стоит ли рисковать на пустом месте? Парни сперли телефон у какого-то транзитного туриста из Штатов; не думаю, что данный номер прослушивается спецслужбами, да и денег на нем пока хватает. – Он заволок ее в пустую подворотню, решив не откладывать общение с начальством в долгий ящик, убедился в отсутствии «хвоста» и стал нажимать заветные цифры.