8 июля в ЦК пришла еще одна шифротелеграмма. На этот раз из Омска.
«Решением бюро обкома председатель облисполкома Кондратьев снят с работы за связь с врагами народа, как не заслуживающий доверия партийный работник. Снят также секретарь Тарского окружкома Карклин, бывший уральский работник, за связь с врагами народа, арестованными в Свердловске. Прошу ЦК утвердить наше решение и командировать работника на должность председателя облисполкома. Булатов».
8 октября сам Д.А. Булатов, первый секретарь Омского обкома, «за игнорирование решений февральско-мартовского и июльского пленумов», «за покровительство врагам народа и как не обеспечивший руководство областной парторганизации» будет снят решением пленума обкома, потом арестован и расстрелян[558].
13 июля первый секретарь ЦК КП(б) Казахстана Л.И. Мирзоян направил в Москву на имя Сталина шифротелеграмму следующего содержания:
«Во время съезда компартии Казахстана кандидатура председателя Казахского ЦИК тов. Кулумбетова после длительного обсуждения на пленуме съезда тайным голосованием была провалена. Основным мотивом отвода и провала был факт перехода в 1919 г. тов. Кулумбетова с оружием в руках на сторону врага. За последние два месяца после съезда ряд арестованных участников контрреволюционной рыскуловской и нурмаковской организации показывают на Кулумбетова как на одного из активных участников этой национал-фашистской организации. Возможно, в ближайшие дни следствие покажет необходимость ареста Кулумбетова. Мы считаем совершенно необходимым освободить Кулумбетова от обязанностей председателя ЦИКа и просим ЦК ВКП(б) утвердить наше предложение об освобождении Кулумбетова от обязанностей председателя ЦИКа. Кандидатуру нового председателя ЦИКа внесем на утверждение Политбюро в ближайшие дни».
Спустя два дня ПБ утвердило предложение Мирзояна[559]. У. Кулумбетов был снят, арестован, расстрелян. Через год его судьбу повторил Мирзоян.
22 июля по просьбе первого секретаря ЦК КП(б) Туркмении Анна-Махамедова ПБ санкционировало снятие с работы, исключение из партии и передачу в органы НКВД председателя ЦИКа Туркменской ССР Надирбая Айтакова, заместителя председателя СНК республики Курбана Сахатова и редактора газеты «Совет Туркменистан» Ташназарова. Через два с половиной месяца, 5 октября, был репрессирован и Анна-Мухамедов[560].
11 сентября от первого секретаря Мордовского обкома И.А. Кузнецова, утвержденного в этой должности за две недели до того, 26 августа, поступила шифротелеграмма. Она информировала руководство:
«Пленум Мордовского обкома ВКП(б) 9 сентября снял с работы и вывел из состава бюро и пленума обкома Сурдина — председателя ЦИКа и Козикова — председателя СНК Мордовской АССР за связь и покровительство врагам народа, потерю политической бдительности, бездеятельность в работе и игнорирование нужд трудящихся. Прошу утвердить данное решение».
ПБ пошло навстречу Кузнецову в тот же день[561].
Скорее всего, также основываясь лишь на все усиливавшихся недоверии и подозрительности, участившихся инсинуациях и прямых доносах, сняли с занимаемых постов и арестовали секретаря ЦИКа СССР И.А. Акулова (23 июля); председателя СНК УзССР А.И. Каримова (14 августа); председателей ЦИК КирССР А. Уразбекова и СНК КирССР Исакеева (7 сентября)[562].
Полностью на киевских властях лежит вина за самоубийство П.П. Любченко, председателя СНК УССР. 23 августа по инициативе С.В. Косиора ПБ утвердило решение «О буржуазно-националистической антисоветской организации боротьбистов» — давно не существующей украинской партии левых социалистов-революционеров (боротьбистов). Выделившаяся из левого крыла украинских левых эсеров в марте 1919 г., она сразу же сблизилась с РКП(б) и КП(б) Украины, активно сотрудничала с ними в годы гражданской войны, в июле 1920-го самораспустилась, а ее члены в персональном порядке вступили в РКП (б). И вот теперь без каких бы то ни было причин на Украине началась охота на бывших боротьбистов, в том числе и на Любченко, действительно состоявшего в этой партии. Однако в Москве, пойдя на признание боротьбистов «активными врагами народа», отказались санкционировать арест главы правительства УССР Решение его судьбы передали на рассмотрение пленума ЦК компартии Украины. Но в Киеве были неумолимы, и 30 августа сняли своего вчерашнего товарища с должности председателя СНК УССР и исключили из партии. На следующий день П.П. Любченко, не без оснований опасаясь ареста, застрелился[563].
Сегодня уже трудно усомниться в том, что репрессии первых секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов стали неизбежным и логическим развитием давнего противостояния их с реформаторами, сталинской группой, перешедшего с мая 1937 г. в новую фазу — безжалостную и кровавую. Но столь же однозначно расценить удар, нанесенный по другой, не менее влиятельной составляющей широкого руководства — членам совнаркома СССР — весьма трудно, даже просто невозможно из-за отсутствия достаточных данных об их политических взглядах. Между тем приходится констатировать, что урон, понесенный правительством Советского Союза, оказался столь же тяжелым, как и причиненный ЦК ВКП (б).
Всего за три месяца, с июля по сентябрь 1937 г., были отстранены от занимаемых должностей, а вслед за тем арестованы и расстреляны, что стало уже правилом, шесть человек. Наркомы: зерновых и животноводческих совхозов — Н.Н. Демченко, связи — И.А. Халепский, финансов — Г.Ф. Гринько, легкой промышленности — И.Е. Любимов; председатели комитетов при СНК СССР: заготовок — И.И. Клейнер, по делам физкультуры и спорта — И.И. Харченко.
У всех у них было много общего: дореволюционный либо с 1917—1918 гг. партийный стаж; участие в революции, служба в Красной армии во время гражданской войны. Только после Октября начало трудовой деятельности и сразу же необычайно быстрая карьера — за 10—15 лет от скромной, незаметной должности в уездном или губернском городе до поста наркома СССР. Словом, чистейшие, ничем не замаранные анкеты.
Сомнительным, но лишь после постановления ЦК от 23 августа, могло выглядеть прошлое лишь Гринько, в годы революции и гражданской войны одного из создателей и лидеров отныне объявленной контрреволюционной партии боротьбистов. Гораздо больше оснований, и уже не только у Ежова, его НКВД, но и лично у Сталина было для вполне преднамеренной ликвидации В.А. Антонова-Овсеенко. Решением ПБ от 15 сентября его неожиданно утвердили наркомом юстиции РСФСР[564] , и под этим предлогом срочно отозвали из Испании. Однако сразу же по прибытии на родину, так и не дав возможности хотя бы символически вступить в новую должность, его арестовали. Так расправились с Антоновым-Овсеенко и за давнюю, 1923 г., открытую угрозу отстранить от руководства тогдашнее ПБ, и за недавнее, бездоказательное подозрение в организации троцкистского путча в Барселоне.
…С каждой неделей, с каждым днем узкому руководству приходилось убеждаться в несостоятельности задуманной демократизации страны, неготовности населения принять и использовать только в собственных интересах новую систему выборов. Подтверждало то слишком многое.
Отрешая первых секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов, наркомов СССР от занимаемых должностей, ПБ поначалу пыталось быть предельно осторожным, не давая НКВД формального повода для возбуждения следствия. Как и Д.А. Булатову, большинству ответственных партработников, например А.Д. Криницкому и И.П. Носову, инкриминировали лишь халатность. Первого сняли за «слабость в деле руководства и безнадежную слепоту к врагам народа, которыми Криницкий оказался окружен». Второго — просто «как несправившегося». С последней формулировкой освободили и наркома легкой промышленности И.Е. Любимова[565]. Тем не менее всех их практически тут же арестовывали, предъявляя иные, политические, уголовно наказуемые обвинения.
Способствовала такому уже открытому произволу та двойственность, которая впервые открыто проявилась в выступлении Вышинского на сессии ЦИК СССР. Двойственность, порожденная усиливавшимся ощущением сталинской группой своей слабости, которая все чаще стала сквозить в решениях ПБ по кадровым вопросам, начиная с лета 1937 г., и выразилась наиболее отчетливо в деле В.Ф. Шаранговича.
В постановлении ЦК «О руководстве ЦК КП(б) Белоруссии», утвержденном ПБ 27 июля, вполне справедливо как негативная характеризовалась деятельность Червякова, Голодеда, наркома земледелия
