— В чем дело? Я не понимаю…
— Я думала, ты знаешь…
— Нет, боюсь, что нет.
— Она-то и была тем ребенком, которую нашли мертвой в Кругу Фей. Я думала, ты знаешь…
— Сожалею.
— Как я хотела бы, чтобы у меня никогда не было ни крохи этого дара!.. Теперь я не пользуюсь им. Но он не покидает меня, приносит знаки и видения — и никогда о том, что я могу изменить. О, если бы только оно оставило меня и смущало кого-нибудь другого.
— Вот этого-то и не будет, Лоррейн. Жить тебе с этим до конца.
— Откуда ты знаешь?
— В прошлом я знавал таких, как ты.
— И у тебя тоже есть дар, так?
— Да.
— Значит, и ты чувствуешь, что снаружи есть нечто?
— Да.
— И я чувствую. А ты знаешь, что оно делает?
— Ищет меня.
— Я тоже чувствую это. А зачем?
— Может быть, чтобы испытать мою силу. Оно знает, что я здесь. И раз я — новый союзник Ганелона, оно хочет разобраться, кто я и что из себя представляю…
— Это сам рогатый?
— Не знаю. Впрочем, не думаю.
— А почему?
— Если я действительно могу погубить эту тварь, едва ли она будет искать меня здесь — в твердыне своего врага, без помощи и поддержки. Должно быть, это кто-то из ее слуг. Может быть, уж не знаю как, именно поэтому призрак отца… не знаю. Если посланец сумеет найти меня и открыть мое имя, рогатый будет знать, к чему готовиться. Если он сумеет войти и убить меня — проблема решена. Если же я убью посланца, это откроет хотя бы столько о моей силе. Что бы ни случилось, рогатый извлечет из этого выгоду. И ему пока незачем рисковать собственной черепушкой.
Мы ожидали в полутемной комнате, минуты сгорали в пламени свечи.
— Что ты имел в виду, когда сказал «откроет мое имя»? Какое имя? — спросила Лоррейн.
— Имя того, кто почти не пришел сюда, — ответил я.
— Значит, оно может откуда-то знать твое имя?
— Не исключено, — ответил я.
Лоррейн отодвинулась подальше.
— Не пугайся, — сказал я, — я тебе вреда не причиню.
— Я все равно боюсь, и ты причинишь мне вред! — ответила она. — Это я знаю! Но я хочу тебя! Почему я хочу тебя?
— Понятия не имею, — ответил я.
— Что-то бродит там, за окном! — в легкой истерике крикнула Лоррейн. — И все ближе! Ближе! Слушай! Слушай!
— Заткнись! — рявкнул я. Холодные мурашки побежали по спине, петлей сдавило горло. — Скорей, прячься туда, за кровать.
— Я боюсь темноты, — пожаловалась она.
— Живей, иначе я оглушу тебя и сам туда запихну. Здесь ты будешь только мешать.
Взмахи тяжелых крыльев заглушили рев непогоды. О камни что-то заскрежетало, и Лоррейн рванулась исполнять мой приказ.
И тут на меня уставилась пара кровавых сверкающих глаз, стремившихся заглянуть прямо в душу. Я отвел взгляд. Тварь стояла перед окном на карнизе и разглядывала меня.
Более шести футов было в ней, изо лба выступали громадные ветвистые рога. Нагое бесполое тело как пепельно-серый мундир, громадные крылья исчезали в ночи за окном. В правой руке тварь сжимала короткий тяжелый меч из темного металла, на котором плясали руны. Левой рукой она вцепилась в решетку.
— Входи себе на погибель, — крикнул я и поднял меч.
Существо хихикнуло, фыркнуло, хихикнуло снова. И попыталось опять заглянуть мне в глаза, но я отводил взгляд: если оно поглядит подольше, то узнает меня — как те кошки. Потом оно заговорило, словно фагот, выдувая слова.
— Ты не он, — сказало оно. — Ты меньше и старше. Но… клинок… он может быть его. Кто ты?
— А ты кто? — спросил я.
— Стригаллдвир мое имя. Призови меня, чтобы я мог выесть твое сердце и печень.
— Призвать? Да я и выговорить-то его не смогу. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Убирайся!
— Кто ты? — повторило оно.
— Мисли, гамми гра’дил, Стригаллдвир! — воскликнул я, и тварь дернулась, словно от пинка.
— Ты хочешь изгнать меня столь простым заклинанием? — спросила она, вновь став на карниз. — Я не из низших существ.
— Но и такое доставляет тебе кое-какие хлопоты.
— Кто ты? — повторило существо.
— Не твое дело, Чарли. Пташка, пташка, лети-ка домой…
— Четырежды должен я спросить и четырежды не получить ответа, прежде чем я смогу войти и убить тебя. Кто ты?
— Нет, — отвечал я, вставая, — входи и гори синим пламенем!
Оно вырвало решетку и прыгнуло внутрь, загасив при этом свечу.
Я ударил навстречу, и посыпались искры, когда Грейсвандир рубанул по темному руническому мечу. Потом отпрыгнул назад. Глаза мои привыкли к полутьме, и, хоть свеча и погасла, я видел тварь. Существо тоже видело меня и было посильнее смертного — как, впрочем, и я сам. Мы кружили по комнате. Из окна садил ледяной ветер, холодные капли хлестали в лицо. Когда я в первый раз ранил тварь в грудь — длинный порез, — она не проронила ни звука, хотя по краям раны заплясали огоньки. После второй раны — в плечо — существо разразилось проклятиями.
— Сегодня я высосу мозг из твоих костей, — орало оно, — а потом высушу их и со всем доступным искусством вырежу набор флейт! И когда я буду играть на них, дух твой будет корчиться в бестелесной агонии!
— Красиво зажигаешь, — отвечал я.
Оно слегка замедлило движения, и у меня появился шанс.
Я отбил в сторону темный меч. Мой выпад был великолепен, клинок вошел прямо в середину груди и вышел из спины.
Тварь взвыла, но не упала. Грейсвандир вырвался из моей ладони. Языки пламени охватили рану. Существо стояло передо мной и горело. А потом шагнуло ко мне. Я схватил стул и выставил его вперед.
— У меня сердце не там, где у людей, — проговорило существо.
И ударило мечом, но я стулом отвел удар и ножкой попал ему в глаз. Затем, отбросив стул, я ухватил его за правую руку, вывернул ее в сторону и изо всех сил ударил по локтю. Раздался треск, рунический меч звякнул об пол. Левой рукой существо ударило меня по голове, и я упал.
Оно метнулось к мечу, но я ухватил его за лодыжку и дернул. Оно растянулось на полу. Я навалился сверху и потянулся к горлу. Голову мне пришлось прижать к груди, упереться в плечо врага — левой рукой он терзал мое лицо.
Мои руки сдавили его горло смертной хваткой, и глаза его стремились к моим. На этот раз я не стал отводить взора. А потом что-то кольнуло в основание мозга, и мы оба узнали то, что узнали.
— Ты! — ухитрилось оно выдохнуть, прежде чем я стиснул руки и выдавил жизнь из этих кроваво- красных глаз.
