Я взглянул вверх. Бранд как раз заканчивал борьбу с ужасной Второй Вуалью; он по пояс был в облаке голубых искр, но улыбался, и в улыбке его ясно видна была решимость победителя. Наконец он высвободился и шагнул вперед. И тут наконец заметил меня.

Улыбка тут же исчезла; он заколебался, что было мне на руку, ибо нельзя останавливаться, когда идешь по Образу. Любая остановка может стоить такого количества энергетических затрат, что трудно будет снова начать движение.

— Ты опоздал! — крикнул мне Бранд.

Я и не подумал ему отвечать. Я продолжал идти. Синие искры ручейками стекали с изображенного на Грейсвандире Образа.

— Сквозь черный участок ты пройти не сможешь! — сказал он.

Я продолжал идти. Темный участок был как раз передо мной. Я был рад, что он расположен не в самой трудной части Образа. Бранд тоже двинулся дальше, медленно приближаясь к Великой Кривой. Если бы я только мог нагнать его там! Никакого поединка бы не потребовалось: у него не хватило бы ни сил, ни скорости, чтобы защищаться.

По мере моего приближения к поврежденному участку Образа я вспоминал те способы, с помощью которых мы с Ганелоном перебирались через черную дорогу во время нашего бегства из Авалона. Мне это удалось только потому, что я все время мысленно представлял себе Образ. Теперь же сам узор был вокруг меня, да и расстояние, которое требовалось пересечь, было совсем не таким большим, как тогда. И тут мне пришло в голову, что Бранд просто пытается сбить меня с толку своими угрозами, что сила черного участка, вполне возможно, сильнее всего именно здесь, у ее истоков. Когда я подошел ближе, Грейсвандир неожиданно ярко вспыхнул. Повинуясь неведомому импульсу, я коснулся концом его острия края той черноты, что простиралась предо мной там, где прерывался Образ.

Грейсвандир как бы прилип к темной поверхности, и больше я его поднять не смог. Однако я продолжал движение, и мой клинок разрезал черную поверхность предо мной, скользя вперед, как мне казалось, примерно по стертой ныне линии Образа. Я следовал за ним. Солнце словно померкло у меня над головой. В ушах гулко отдавались удары сердца, лоб был весь мокрый от испарины. Сероватая пелена заволокла все вокруг. Мир стал каким-то сумеречным, Образ исчезал на глазах. Казалось, что ничего не стоит сейчас сделать один лишь неверный шаг и… Не хотелось выяснять, каким именно будет результат.

Я все время смотрел себе под ноги, следуя той линии, которую прорезал Грейсвандир; голубой огонь, плясавший на его лезвии, был единственным проблеском света в этом мире. Шаг правой ногой, шаг левой…

И вдруг все кончилось. Грейсвандир снова свободно взлетел в моей руке, и синий свет на его лезвии отчасти померк, то ли из-за ярко вспыхнувшего вновь передо мной Образа, то ли еще по какой-то неведомой мне причине.

Оглядевшись, я увидел, что Бранд приближается к Великой Кривой. Я же пока что подходил лишь ко Второй Вуали. Нас обоих ждали тяжкие испытания, однако Великую Кривую преодолеть значительно труднее, так что я уже должен буду освободиться и смогу двигаться значительно быстрее, пока Бранд будет преодолевать этот трудный участок. Зато потом мне придется пересекать поврежденный участок Образа во второй раз. К этому времени Бранд, возможно, уже освободится, однако все равно будет двигаться с меньшей, чем у меня, скоростью — после Великой Кривой идти труднее всего.

Напряжение усиливалось с каждым шагом; все тело покалывало. Искры из-под ног взлетали уже до середины бедра. Я словно пробирался среди колосьев странной электрической пшеницы. Волосы мои по- прежнему стояли дыбом. Я чувствовал, как они шевелятся. Один раз я оглянулся и увидел Фиону: она сидела в седле совершенно неподвижно и наблюдала.

И я устремился ко Второй Вуали.

Углы… резкие повороты… Сопротивление все росло, и все мое внимание и все мои силы были теперь отданы борьбе с ним. Снова возникло уже знакомое ощущение безвременья, как если бы вся моя прошлая жизнь — это только Путь, да и дальнейшая тоже… Я настолько сконцентрировал свое внимание, что остальное вокруг словно исчезло: Бранд, Фиона, Амбер, мое собственное «я»… Искры взлетали все выше по мере того, как я с огромным трудом продвигался вперед, сворачивал и снова шел вперед, и каждый следующий шаг был труднее предыдущего.

Прямо к очередному черному участку.

Я снова опустил Грейсвандир, выставив его вперед. И снова меня окружила серость, одноцветный туман, прорезаемый лишь голубым свечением клинка, открывавшего передо мной тонкую линию Образа, подобно хирургическому скальпелю.

Когда вновь вспыхнул нормальный свет, я сразу увидел Бранда. Он все еще был в западном квадранте, пройдя примерно две трети Великой Кривой. Если я поднажму, то, возможно, сумею нагнать его, когда он выйдет из Великой Кривой. И я устремился вперед что было сил.

Добравшись до северной части Образа, до того поворота, что вел меня как бы в обратном направлении, я внезапно догадался, что мне сейчас нужно сделать. Нужно снова пролить кровь на линию Образа. Да, если бы речь шла о простом выборе между незначительным разрушением еще одного участка узора и полным его разрушением Брандом, то понятно, что следовало сделать и как можно скорее. Однако я чувствовал, что должен существовать и другой способ…

Я совсем немного сбросил скорость. Теперь все зависело от отсчета времени. Бранду проход по Образу дался гораздо труднее, чем мне, так что по крайней мере в этом отношении у меня было преимущество. Согласно моей абсолютно новой стратегии я должен был подготовить нашу встречу в точно определенном месте. По иронии судьбы я вдруг вспомнил трогательную заботу Бранда о его любимом коврике. Однако забота о чистоте Образа была делом куда более сложным и хитроумным.

Он приближался к концу Великой Кривой, а я шагал, подсчитывая в уме расстояние до черного участка. Я решил устроить Бранду кровопускание над тем местом, которое уже было им повреждено. Единственным его преимуществом, на мой взгляд, было то, что я окажусь от него справа. Чтобы свести до минимума и это преимущество, мне нужно было чуть-чуть отстать.

Бранд с трудом преодолевал сопротивление и продвигался вперед чрезвычайно медленно. Я тоже двигался с трудом, но все же легче. Походка моя была ровной. Я думал только о Камне, о том сродстве, которое мы обрели с ним благодаря настройке. Я чувствовал его присутствие — там, слева от себя и чуть впереди, несмотря на то что даже не мог его видеть. Станет ли Камень помогать мне, если Бранду удастся взять верх в предстоящем поединке? Ощущая присутствие Камня, я почти уже мог поверить, что он мне поможет. Он уже однажды буквально вырвал меня из рук убийцы и каким-то образом отыскал убежище — спрятав меня в моей собственной постели. От Камня в душу мою проникала некая уверенность; однако, вспоминая слова Фионы, я решил не слишком полагаться на это. И все-таки верил, надеялся, вспоминая его фантастические возможности и свою собственную способность управлять им, не вступая с ним в непосредственный контакт…

Бранд почти завершил преодоление Великой Кривой. Из самых глубин своей души я молил Камень о помощи, и мне удалось выйти с ним на связь. И тогда я призвал бурю, нечто вроде красного торнадо, некогда уничтожившего жеребца Яго. Я не знал, смогу ли управлять этим грозным явлением здесь, посреди Пути, но тем не менее призвал вихрь и направил его на Бранда.

Сперва ничего не произошло, однако я чувствовал, что Камень начал действовать. Бранд добрался до конца Кривой и миновал его.

Я был там, прямо позади.

Каким уж там образом, не знаю, но он это почувствовал. И выхватил меч из ножен в тот самый миг, как сопротивление ослабело. Вопреки моим расчетам, ему удалось выиграть пару шагов. Он выставил вперед левую ногу, повернулся ко мне боком и посмотрел мне прямо в глаза поверх наших поднятых клинков.

— Черт побери, ты все-таки прошел! — воскликнул Бранд, касаясь конца моего клинка своим клинком. — Тебе никогда бы не удалось так быстро добраться до этого места, если бы не та ведьма, что сидит в седле!

— Как мило ты отзываешься о нашей сестре, — сказал я, делая ложный выпад. Он парировал.

Мы были страшно стеснены в движениях: ни один из нас не смог бы сделать настоящий выпад, не