— Корвин, — промурлыкала она, поцеловав меня в щеку, — я, наверное, рано?

— Такое просто невозможно. Ты, как всегда, вовремя, — ответил я и обернулся к Рэндому — он уже был рядом с нами.

— Хочешь выпить, сестричка? — спросил он, взяв Дейдру под руку и кивнув в сторону буфета.

— О, конечно, спасибо, — ответила она, и Рэндом увел ее за вином.

Тактика его была яснее ясного: он старался если не предотвратить, то хотя бы отложить неизбежную стычку Дейдры с Флорой. Похоже, семейные трения остались такими же, какими я их помнил. В общем, если мне чего-то и стоило присутствие Дейдры, оно так или иначе несло в себе подобие стабильности, а стабильность сейчас важнее всего. Рэндом все-таки умница порой, когда сам этого хочет.

Я побарабанил пальцами по крышке стола, растер ноющее плечо, закурил сигарету.

И тут появился он. Джерард повернулся к двери, что-то проговорил… Мгновением позже он пожимал левую, единственную руку Бенедикта, последнего члена нашего семейства.

Ну что ж. Бенедикт явился по Козырю Джерарда, а не по моему, и это со всей очевидностью показывало, как он ко мне относится, и рассчитано было на то, чтобы дать мне кое над чем поразмыслить. Уж не Бенедикт ли надоумил Джерарда провести со мной легкую утреннюю разминку? Не исключено.

Джулиан встал, подошел к Бенедикту, пожал его руку и что-то сказал ему. Ллевелла, обернувшись, закрыла книгу и положила ее на полку. Улыбаясь, подошла и поприветствовала Бенедикта, что-то шепнула Джерарду, обняла Джулиана. Завязалась теплая, дружеская беседа. Что ж, и это хорошо. Очень хорошо!

Четверо против троих, при двух в середине…

Я ждал и смотрел на компанию, болтающую у противоположной стены. Семья в сборе, можно в любую секунду потребовать внимания и приступить к тому, для чего я и собирал всех. Но…

Уж слишком все было натянуто, напряжено. И все как один это чувствовали, я знал наверняка. Казалось, в библиотеке внезапно образовались два противоположных магнитных полюса. И мне очень любопытно было поглядеть, как же разлягутся железные опилки.

Флора бросила на меня быстрый взгляд. Вряд ли она за ночь успела переменить свои взгляды, если только не произошло чего-то непредвиденного. Нет, с ней все в порядке. Я чувствовал, я знал, как она сейчас поступит.

И не ошибся. Я услышал, как она сказала, что у нее в горле пересохло и она не против выпить бокал вина. Потом повернулась и готова была шагнуть в мою сторону, но, видимо, ждала, что за ней последует Фиона. Когда этого не произошло, Флора на мгновение растерялась, понимая, что привлекла внимание всей компании. Однако она тут же нашлась: улыбнулась и подошла ко мне.

— Корвин, — сказала она, — ужасно хочется выпить.

Не оборачиваясь, чтобы не упустить подробностей живой картины, разыгрывающейся передо мной, я бросил через плечо:

— Рэндом, будь так добр, налей Флоре вина.

— Сию секунду, — сказал Рэндом, и вскоре я услышал соответствующие звуки.

Флора кивнула, перестала улыбаться и обогнула письменный стол справа.

Четыре на четыре, не считая душки Фионы, озарявшей своей ослепительной красой пространство посередине, между двумя группировками. Самоуверенная до мозга костей и наслаждавшаяся своей самоуверенностью, она повернулась к овальному зеркалув темной резной раме, висевшему между двумя высокими книжными шкафами, и принялась поправлять выбившуюся золотистую прядь у левого виска.

Что-то вспыхнуло на ковре у ее ног — что-то зеленовато-серебристое.

Мне хотелось и выругаться, и рассмеяться одновременно. Вот мерзавка! Вечно выпендривается! И восхитительна, как всегда. Совершенно не изменилась. Сдержав и проклятия, и улыбку, я шагнул было к ней, ибо она знала, что я поступлю именно так.

Меня опередил Джулиан. Опередил всего на мгновение — он стоял на шаг ближе. Он наклонился и поднял с ковра оброненную Фионой вещицу.

— Твой браслет, сестричка, — ласково проговорил Джулиан. — Этот дурашка зачем-то решил удрать с такой прелестной ручки! Позволь…

Фиона протянула руку, одарив Джулиана загадочной улыбкой и взглядом из-под пушистых ресниц. Джулиан застегнул на ее запястье цепочку с изумрудами, сжал руку Фионы и обернулся к компании у противоположной стены, которая просто пожирала глазами его и Фиону, хотя все изо всех сил делали вид, что увлечены разговором.

— Пойдем к нам, — предложил Джулиан. — Уверен, новый анекдот тебе понравится.

Фиона улыбнулась еще загадочнее и высвободила руку.

— Спасибо, родной. Я наверняка посмеюсь от души, когда услышу ваш анекдот. Боюсь, как обычно, последней. – Она обернулась и взяла меня за руку. – Однако же, прямо сейчас меня мучит иное желание. Хочется вина.

Я под руку отвел Фиону к буфету и проследил, чтобы вином ее не обделили. Пять на четыре.

Джулиан, который всегда отличался умением скрывать эмоции, принял решение чуть позже и последовал за нами. Он сам налил себе бокал до краев, отхлебнул, секунд десять-пятнадцать молча смотрел на меня, затем произнес:

— Вроде бы все в сборе. Когда ты собираешься перейти к делу?

— Ход сделан, и ждать больше незачем, — вздохнул я с облегчением. —Пора, — обратился я ко всем сразу. — Устраивайтесь поудобнее.

Братья и сестры подошли поближе. Сдвинули кресла, расселись. Разлили вино по бокалам. Через минуту все были готовы слушать меня.

— Благодарю вас, — сказал я, когда шум затих. — Мне хотелось бы многое вам рассказать, и кое-что сказать необходимо. Это связано с событиями, произошедшими раньше. К ним-то мы и обратимся. Рэндом, поведай, пожалуйста, всем то, о чем говорил мне вчера.

— Хорошо, — отозвался Рэндом.

Я уселся на стул, а Рэндом встал и сел, как раньше я, на краешек стола. Я, наклонив голову, снова выслушал рассказ о том, как его вызвал Бранд и как он попытался спасти брата. На сей раз Рэндом излагал события более сжато, не вдаваясь в описание своих чувств и сомнений, которые, однако, виделись мне вполне отчетливо. Ощущали их и остальные — воцарилось молчаливое понимание. Я это предвидел и именно поэтому хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Если бы начал я и принялся выкладывать все свои подозрения, меня бы наверняка сочли закоренелым умельцем выгораживать свою персону и я бы незамедлительно услышал, как один за другим с лязгом защелкиваются засовы на дверях сознания моих дорогих братцев и сестриц. А так — что бы ни говорил Рэндом, какие бы мысли он ни высказывал (пусть даже те, которые мне не хотелось услышать), они выслушают его, и услышат даже то, о чем он промолчит, и будут удивляться, задумываться. Они будут перебирать версии, пытаясь угадать, ради чего же мне понадобилось созвать их всех вместе. И я выиграю время, необходимое для того, чтобы успели пустить корни те предпосылки, на которые можно будет опереться грядущим доказательствам. А еще они будут гадать — сумеем мы представить доказательства или нет. Кстати, это и мне небезынтересно.

Словом, я ждал и смотрел, как все слушают Рэндома, — бесполезное, но неизбежное упражнение. Даже не подозрительность, а элементарное любопытство требовало, чтобы я следил за лицами своих милых родственников — их реакциями, догадками. За лицами, которые мне были так знакомы. И делал выводы в пределах своего понимания.

И, конечно же, я ничего не увидел. Вероятно, правы те, кто утверждает, что при первой встрече с человеком ты просто смотришь на него и только, а во время последующих встреч между вами происходит нечто вроде ментального рукопожатия. У меня слишком ленивый ум, чтобы верить этому бесповоротно, да еще и пользоваться этой точкой зрения, возводя ее в ранг закона. Такая работа не по мне. На этот раз я трудился изо всех сил, но не добился ровным счетом ничего. Джулиан напялил обычную маску усталости и легкого удивления. Джерард, казалось, злится, поражается и задумывается попеременно. Бенедикт слушал мрачно, скептически. Ллевелла сидела печальная и непроницаемая, как всегда. Дейдра слушала как бы вполуха, Флора — с молчаливым согласием, а Фиона за всеми приглядывала, включая и меня, — видимо, составляла свой собственный каталог реакций.

Речь Рэндома безусловно произвела впечатление. Никто себя, конечно, не выдал, но скука пропала, а