В Левобережное Кит прибыл с двумя дорожными сундуками и большущей клеенчатой папкой. Сундуки, небрежно сброшенные кучером почтовой кареты, так и лежали валунами у его ног, а папку, набитую чертежами, он прижимал к груди, оберегая от грязи, — вчера здесь прошла буря.

Его занесло в невеликое, особенно по меркам столичного жителя, сельцо. В столице дома громадные, в семь, а то и восемь этажей, и даже самому энергичному пешеходу не обойти ее за день. А в Левобережном домишки приземистые, возведенные на как попало нарезанных и криво огороженных участках меж столь же беспорядочно вьющихся дорог, да и те ничем не покрыты — просто утоптанная земля. Непритязательна и гостиница — двухэтажная постройка из золотистого известняка под синей черепичной кровлей; судя по запаху, на ее задворках держат скотину. Над входом вывеска с голубой рыбой на черном фоне, похожей на вздыбившегося ската.

В дверях гостиницы стояла пестро наряженная женщина с бледной, бесцветной кожей и такими же бледными глазами.

— Позвольте спросить, — обратился к ней Кит, — где тут паром? Мне нужно переправиться через туман.

Женщина оценивающе оглядела низкорослого и очень смуглого чужака в сером. Гостя с востока ни с кем не спутаешь. Правда, смотрела она дружелюбно.

— Оба парома у верхней пристани, — ответила наконец женщина и улыбнулась. — Но что с них толку, если у кормового весла никого нет? Вчера вечером из Правобережного вернулась Розали Паромщица, с ней-то и нужно договариваться, а время она обычно проводит в «Оленьем сердце». Вот только «Сердце» тебе не приглянется, — поспешила добавить женщина, — далеко ему до нашей «Рыбы». Небось комнату хочешь снять?

— Вообще-то я думаю заночевать в Правобережном, — смущенно отклонил предложение Кит.

Очень не хотелось показаться высокомерным. Ему понадобится множество связей, большущая невидимая паутина, и плести ее надо уже прямо здесь и сейчас. А в таком деле успех сильно зависит от первого впечатления. Из кожи надо вылезти, чтобы в ближайшие дни эти впечатления сложились в его пользу.

— Думать-то можно что угодно, — возразила женщина, — вот только Розали поплывет дня через два, вряд ли раньше. Еще у нас есть Вало Паромщик, но он нечасто возит на тот берег.

— Я бы все места на пароме оплатил, если речь об этом.

— Вовсе нет, — покачала головой селянка. — Розали не поплывет, пока не почувствует, что пора. Пока не получит разрешения. Понимаешь? Но спросить у нее ты, конечно, можешь.

Кит ничего не понял, но все же кивнул.

— И где же это «Оленье сердце»?

— Налево, потом направо и вниз, до лодочной мастерской.

— Благодарю, — сказал Кит. — Нельзя ли оставить багаж? Ненадолго, пока я с ней не договорюсь.

— Вещи приезжих мы всегда берем на хранение, — ухмыльнулась женщина. — А после даем приют и самим приезжим, когда они убеждаются, что на ту сторону им нынче не попасть.

Трактир «Оленье сердце» оказался поменьше, чем «Рыба», но там было куда оживленнее. День близился к середине, однако за дубовыми столами уже плотно сидели посетители в ярких нарядах, что-то попивали и бросали реплики за ограду, в примыкающий двор лодочной мастерской. А там в поте лица трудились парень и две женщины — гнули доски на каркасе будущей миниатюрной плоскодонки. Когда Кит обратился к мужчине, который нес две кружки с чем-то мутным и пахнущим дрожжами, тот указал на двор подбородком.

— Вон они, Паромщики. Розали — та, что в красном. — И двинулся дальше.

«Та, что в красном» оказалась высокой и, как все местные, бледнокожей. И с такой длиннющей косой, что пришлось обмотать ее вокруг шеи, чтобы не мешала работать. Играя мышцами под ярким солнцем, Паромщица с парнем налегали на планку, придавая ей форму лодочного бока, а другая женщина, пониже ростом и с обычным в этом краю светло-пепельным цветом волос, бралась за молоток. Вот забиты три гвоздя — планка держится.

«Сильные, — подумалось Киту об этой троице. — Как бы их заполучить?»

— Розали! — проревел вдруг мужской бас чуть не в ухо ему. — Тебя тут кое-кто ищет.

Кит оглянулся, увидел того самого незнакомца с кружками, который снова указывал подбородком, и, вздохнув, направился к невысокому забору. Лодочные мастера выпрямились, попили из голубых обливных чашек, и только тогда женщина в красном и парень подошли на зов.

— Я Розали Паромщица из Правобережного.

Говорила она с типичными для здешнего акцента протяжными гласными, а голос оказался помягче и повыше, чем можно было ожидать от такой рослой и сильной женщины.

Она кивнула на парня:

— Вало Паромщик из Правобережного, старший сын моего брата.

Вало больше походил на молодого мужчину, чем на юношу, и ростом был выше Розали. Кит приметил у обоих одинаковые густые брови и прямой взгляд янтарных глаз.

— Кит Мейнем из Атиара, — представился гость.

— Мейнем? — переспросил Вало. — Что за фамилия? Ни о чем не говорит.

— У нас в столице фамилии даются совсем не так, как здесь.

— Ага, верно, — закивал Вало. — Вот и Дженнер Эллар…

— Я-то сразу поняла, что к нам столичный гость пожаловал — и по одежде видно, и по коже, — сказала Розали. — И зачем же мы тебе понадобились, Кит Мейнем из Атиара?

— Мне сегодня надо быть в Правобережном, — ответил Кит.

Розали отрицательно покачала головой.

— Я не повезу. Сама только что приплыла, и так рано назад не годится. Вало, может, ты?

Юноша склонил голову набок, и выражение лица тотчас сделалось отсутствующим, словно он прислушивался к чему-то далекому, почти неуловимому. Затем отказался:

— Нет, не сегодня.

— Может, все-таки договоримся? Я готов оплатить весь рейс. Мне надо встретиться с Дженнером Элларом, я, собственно, ради этого и приехал.

В глазах Вало мелькнул интерес, но парень снова сказал «нет», правда, глядя теперь на Розали, и та спросила:

— И чем же эта встреча так важна, что нельзя несколько дней подождать?