подполье, люди, которые создавали ячейки, а иногда даже конспиративно жили. Они за «национальную революцию», «спасение белой расы» и так далее. Также есть немного террористов исламистского толка и совсем мало ультралевых.

Конечно, контртеррористические структуры, как и всякие другие структуры, работают «на отчет». Есть люди, которые действительно переловили десятки террористов, а есть и те, кто преследует каких-то достаточно произвольных людей по глупейшим обвинениям – только чтобы заполнить отчет. Причем чаще всего страдают, что характерно, не политические активисты какой-нибудь не той окраски, как у нас обычно принято считать, а совершенно не связанные с политикой люди: какие-то религиозные меньшинства, журналисты, неполитические авторы, что-то не то написавшие. Библиотеки тоже страдают от постоянных придирок, что у них есть экстремистские книги, которые они по закону не имеют права списать. С другой стороны, если бы эти структуры вовсе не создавались, то не было бы и спада преступлений.

Но успехи могут оказаться недолговечными – поймали тех, кто несколько лет вел себя очень расслабленно и не очень сильно прятался, потому что привык, что ловят плохо. Когда стали лучше ловить, эти группы, которые раньше своей целью видели таджикского дворника, теперь зачастую нацелены уже на злого мента, который посадил их коллегу. Причем, понятно, не конкретного того мента, хотя и такое может быть, но абстрактного или любого – то есть начинается борьба экстремистов экстремистскими методами с самой системой.

Очень интересно, что в отличие от той же нечаевщины и даже от 1917 года, сегодняшние требования радикалов-экстремистов сравнительно редко выходят на политический уровень. Они хотят создать национальную диктатуру, но против власти выступают не слишком рьяно – раз в год выходят на «Русский марш», больше им не разрешается. Поскольку им разрешили этот марш, они не требуют «уберите Путина», но они могут сказать, что Суркова нужно убрать, допустим, потому что он на самом деле «чеченец».

Царское правительство войну с террором в конечном итоге проиграло, и революция взяла верх – в силу внутреннего разложения системы, неудачной войны и так далее. Но все-таки нельзя сказать, что самодержавие пало под ударами индивидуального террора – при Александре Третьем был раздавлен террор «Народной воли», так что и следа от него не осталось. А при Столыпине был раздавлен и левый эсеровский террор, так что к началу Первой мировой войны такой проблемы вообще в России не было.

Меры борьбы с террором определяются пониманием того, как устроена террористическая организация. В ней есть несколько уровней. Прежде всего – руководство, которое редко занимается конкретными терактами, а если оно умное, так и вовсе старается не жить в той стране, где орудует их организация. Во-вторых, есть исполнители, которыми можно жертвовать. В-третьих, обязательно есть финансовая составляющая – то, что потом, спустя лет сто, с трудом раскапывают историки. Только сейчас становятся известны финансовые механизмы декабристов и народовольцев. Это то, что революционеры не любят объяснять, но что есть обязательно – надо же на что-то покупать, подкупать и многое другое делать. Это может быть бизнес, спонсорство, помощь иностранных государств и так далее. И четвертое, что нужно террористам и экстремистам, – это апологеты, публицисты, которые прославят их действия.

Поэтому для борьбы с террористами надо прежде всего бороться с финансовыми потоками – это как раз то, чем на международном уровне США занялись после 11 сентября. А кроме того, обществу нужно давать информационное противоядие – объяснять, что если человек что-то храбро говорит на суде, это не значит, что он герой и что надо вслед за ним бежать и взрывать.

Сейчас, конечно, гораздо сложнее справляться с экстремистскими организациями, чем до революции. В те времена было принято, хотя тоже не всегда, создавать централизованную организацию, партийного типа. А сейчас все более популярной становится сетевая горизонтальная структура, которая сложнее ловится и легче регенерирует. Это с одной стороны. С другой стороны, есть важный вопрос – как демотивировать людей приходить в такие крайние группировки. К сожалению, у нас в стране нет альтернативы, которая дала бы людям возможность свои радикальные взгляды выражать публичным образом, не нарушая при этом Уголовного кодекса. Поэтому наиболее рьяные молодые люди автоматически становятся потенциальными кандидатами для экстремистских группировок.

Что касается законодательной базы, с которой в России тоже большая проблема, то, конечно, закон о противодействии экстремизму работает плохо. Однако для того, чтобы он заработал, даже не обязательно его радикально переписывать. Достаточно сократить раза в три определение экстремизма, сфокусировав его на действиях, имеющих то или иное отношение к насилию. Призывы ли это к насилию, финансирование ли насилия или еще что-то. И тогда весь этот грандиозный механизм подавления, который у нас создан, будет сфокусирован гораздо лучше, чем сейчас. Сейчас он просто действует как оружие неизбирательного поражения и очень часто становится не средством борьбы с экстремизмом, а средством борьбы с инакомыслием или еще хуже – средством для сведения личных счетов или выяснения отношений с неприятными религиозными меньшинствами, вроде «Свидетелей Иеговы», против которых сейчас идет целая кампания.

Модифицировать закон совсем несложно и политически безболезненно, и очень трудно сказать, почему это до сих пор не происходит.

Поскольку мы часть цивилизованного мира, экстремизм и терроризм представляют серьезную опасность для России и сейчас, и в перспективе. Террор хорошо работает именно против того, в чем есть элементы цивилизации, поэтому со временем эта угроза будет только увеличиваться. И принимать меры для того, чтобы эффективно с ней справляться, нужно уже сейчас[27] .

7 декабря 1917 года по старому стилю была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. То есть знаменитая ВЧК, которая потом стала называться НКВД, КГБ и так далее.

Образование ВЧК было логичным продолжением Октябрьского переворота, поскольку он противопоставил новую власть не только подавляющему числу еще существовавших на тот момент политических партий, но и значительным народным массам, что, собственно, и продемонстрировала затем Гражданская война. В таких условиях любая власть ради защиты собственных интересов создала бы организацию, выполнявшую функции политической полиции.

Более того, ВЧК, как организация, подчиненная определенной дисциплине, была все же меньшим из зол, если сравнить ее террор с массовыми уличными расправами, фактически судом Линча, который «контролировался» лишь тогдашним «революционным правосознанием».

Впрочем, Гражданская война и взаимная ненависть чистыми не оставляли никого. И красные, и