Попытка системных изменений в 80-х годах была очень похожа на предреволюционную – такой же мощный всплеск: начали появляться суды, которые выигрывали тяжбы граждан к власти, до того невозможные. Свобода слова, выборы, народ против действующей власти – когда побеждали коммунисты в 1995 году или Жириновский в 1993 году. То есть это все было, и народ к этому спокойно относился, будучи готовым принять демократию. Но якобы «неготовность» больше всего выгодна власть имущим, поскольку отсутствие демократии в их интересах.
•
•
•
(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).
Из комментариев к опросу о демократии в России на сайте «SuperJob».
Есть такой анекдот, что в СССР критиковать генерального секретаря было нельзя, но было можно критиковать директора предприятия, а в условиях рынка и капитала можно что угодно говорить про президента, но нельзя и двух слов сказать против своего босса. И это на самом деле серьезная проблема, которую можно оспаривать, но делать вид, что ее нет, – нельзя.
Еще одна проблема – отсутствие условий для демократии. Для того чтобы человек чувствовал себя политически активным и способным на политическую активность, он должен быть в некотором смысле экономически и социально защищен. Если у него нет экономической и социальной защищенности, если он оставлен на произвол судьбы, но эта судьба не дает ему возможности, как в абстрактной модели рынка, проявить себя с лучшей стороны и стать предпринимателем за полгода, то в этих условиях он ищет защиты от царя, от начальника, от мэра – от кого угодно. У него выбивают экономической палкой всякую уверенность в том, что он сам на что-то способен.
И отсюда можно сделать очень жесткий вывод: все очень много обсуждают проблему абстрактной демократии для интеллигенции, но мало говорят о проблеме человека в школе, на заводе, в деревенском бывшем колхозе. Человека прежде всего необходимо поднять хотя бы до минимальных гражданских социально-экономических прав, чтобы он не чувствовал себя абсолютно забитым рабочим скотом.
Когда сторонники демократических преобразований будут говорить про профсоюзы и про положение людей на предприятии не меньше, чем про положение журналистов, – тогда они и смогут получить очень широкую поддержку. Потому что главная проблема современной России – огромное социальное расслоение, дестабилизирующее общество. В России сегодня топ-менеджер получает в тысячу раз больше, чем рабочий, в Японии он получает в десять раз больше, чем рабочий, а в Финляндии и вовсе в восемь раз. При этом вопрос, действительно ли в России в сто раз более эффективные менеджеры, лучше не задавать, чтобы не вызывать смеха.
Демократия в глазах большинства людей дискредитирована. Именно поэтому большинство считает, что наш народ для нее не созрел, – люди вынуждены жить в таких социально-экономических условиях, что они сами себе не верят. И пока ничего не изменится, для демократии они и не созреют.
Прежде всего нужны две вещи. Во-первых, политическое устройство, в котором гражданские свободы не будут фикцией, а будет и низовая демократия для всего набора институтов – от местного самоуправления и профсоюзов до экологов и так далее. И во-вторых, нужно создать такую ситуацию в стране, при которой люди будут чувствовать себя экономически защищенными и будут знать, что могут стать богаче, но не превратятся в безработных, если скажут слово против начальника или хозяина фирмы.
•
•
По данным опроса, проведенного «Левада-центром» в 2010 году.
Конечно, анализируя результаты различных опросов, нельзя забывать о важном социологическом эффекте самооправдания. Многие люди, дистанцируясь от политики и понимая, что в отсутствие демократии их пассивность вносит весьма весомый вклад, должны найти для себя оправдание. И оправдание, преподнесенное властями – что народ не готов для демократии, – чрезвычайно удобно. Бессмысленно проявлять активность, бессмысленно протестовать, бессмысленно требовать независимости суда, свободной прессы, справедливых выборов – потому что мы к демократии все равно не готовы. И как вывод – не приставайте к нам, мы заняты своим делом, мы зарабатываем деньги, мы кормим семью, мы выживаем.
Это очень важный эффект, и отчасти он связан с тем, что, конечно, демократия сформировалась проектно, как дарованное сверху благо сначала генсеком, потом президентом России, а не завоевывалась самим народом. Если говорить о выборах – во всем мире демократия развивалась за счет расширения избирательного ценза несколько веков. И каждая группа, которая добивалась расширения этого избирательного ценза и получала право голоса, рассматривала это как свое завоевание. А свое, завоеванное, люди готовы защищать. В России же право голоса получили все, как подарок, и соответственно сразу отношение к этому было куда более пренебрежительное.
•
•
По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы».
Конечно, есть проблема способностей, востребованности и участия человека в общественной жизни в целом и превращения «твари дрожащей» в того, кто «право имеет», но не при помощи топора и знаменитых действий Раскольникова, а при помощи действительного совместного движения к лучшему обществу.
В 1917 году было массовое недовольство населения, связанное со слабостью государства, войной, голодом и так далее. Но народные массы не могут сами найти выражения своему недовольству не только в словах, но и в образе желаемого будущего и возможных действиях – этот образ им неизбежно помогает найти элита. А элита – это та маленькая часть общества, которая первая переходит в будущее. Российская же элита ничего никому не приносит и, наоборот, тянет в прошлое, поэтому можно сказать, что это антиэлита. Возможно, ее только народное движение снизу, как в 1917 году, и сумело бы заставить действовать так, как нужно гражданам.