имеет право только на одно – не утвердить предложенную кандидатуру. Но за последние сто лет, наверное, не было ни одного случая, при котором избранного парламентом премьер-министра Англии, или премьер- министра некоего кантона, или главу автономной области в Италии кто-то мог бы снять или назначить. Там глава государства практически автоматически одобряет избранную кандидатуру – такова сложившаяся традиция. Хотя формально у него есть право ее отвергнуть.

Федерализм – это такая система управления, в которой существуют двойные полномочия: полномочия центра и полномочия регионов. И в России это закреплено 72-й статьей Конституции. Но при этом сейчас федерация именно имитационная: по юридическим нормам есть распределение полномочий, а фактически они сегодня сконцентрированы в руках центра.

Вроде бы можно тогда сказать, что государство превратилось в унитарное, но на самом деле унитарность оно тоже только имитирует, потому что можно привести кучу примеров, доказывающих, что выстроенная «вертикаль власти» на практике не работает.

И централизация тоже достаточно имитационная. Трудно себе представить централизованное унитарное государство, в котором региональная власть самостоятельно, без контроля сверху, устанавливает себе зарплаты, многократно превышающие зарплаты федерального начальства. А в России мы имеем массу таких примеров, в том числе и в Москве. Или: трудно представить себе такое унитарное государство, да и вообще какое-либо государство, в котором региональные власти могут отказать в приеме исполнения обязанностей человека, назначенного не на региональную должность, а на выполнение федеральных обязанностей. А, скажем, в Дагестане подобное произошло не так давно – федеральной властью был назначен уполномоченный по налогам и сборам Владимир Радченко, но, когда он приехал, его просто не пустили на должность. Группа граждан вышла на стихийный митинг, чтобы сообщить «волю народа», что эта должность по традиции, по распределению, закреплена за лезгином, а Владимир Радченко таковым не является. Так и уехал Владимир Радченко, не приступив к должности. Поэтому сказать, что наши региональные власти совсем несамостоятельны, невозможно. Они несамостоятельны только в определенных вопросах, – тех вопросах, которые касаются политики. Но когда речь идет об экономике, о своих доходах и так далее, самостоятельности у них становится даже слишком много.

При взгляде на современную Россию создается впечатление, что она движется к унитарности. Все последние нововведения, в том числе в политической системе, по своему содержанию – унитарного характера. И если бы спросили руководство страны и оно захотело бы честно ответить, то оно наверняка было бы за унитарность. Если спросить общественное мнение – граждане России хотят порядка, и в этом смысле они тоже хотят унитарности. Но при этом ситуация такова, что в сегодняшней России обеспечить порядок унитарно невозможно. Россия устроена таким образом, что если она хочет остаться целостным государством – ее путь только к настоящей федерации, потому что сейчас она имитирует федерацию, но не является таковой. Более того, в современном мире уже не так легко найти унитарное государство, которое бы не включало в себе элементов федерализма, особенно в условиях, когда существуют компактные группы этнических сообществ.

Есть распространенное мнение, что если бы при большевиках не создали автономные республики, то никакого бы федерализма и не было бы. Конечно, факт наличия в СССР некоторой автономии республик и автономных областей, пусть и формальной, сыграл определенную роль для закрепления националистических идей. Но опыт многих стран мира, которые нередко даже не числятся федерациями, показывает, что если есть территориальное компактное расселение этнических меньшинств, и не в городе, не приезжих, не мигрантов, а исторически сложившееся, то неизбежно возникает необходимость формирования определенных автономий. Например – Италия не федеративное государство ни по закону, ни по факту. Но элементы федерализма там существуют – есть двадцать автономных областей, причем из них пятнадцать так называемых простых и пять – этнически выраженных. Там существуют система самоуправления и масса элементов, подчеркивающих их культурную специфичность. Причем речь идет не о культурной автономии, которая может быть разбросана, а именно о территориальной. И пока опыт большинства стран мира с очень разным устройством и очень разными политическими системами показывает, что при наличии таких образований практически всегда возникает федерализм. Говорить можно только про симметрию и асимметрию.

Мегатренд развития нашего общества, которому нет альтернативы, – это все-таки федерация. А вот в какой она форме будет развиваться, какие будут взаимоотношения центра и периферии, здесь мы уже в четвертый раз за нашу историю находимся перед выбором – уменьшать возможности периферии, увеличивать централизацию или наоборот. Конечно, экономический кризис и международный терроризм на данном новейшем этапе потребовали определенных решений, направленных на централизацию управления, но это не значит, что так будет всегда.

Один из основных принципов нынешней политики – забыть об этничности, сделать вид, что ее не существует. Отсюда – отсутствие специального министерства, отсюда комиссия в Думе, которая за 2000-е годы не приняла ни одного законодательного акта, хотя законов требуется очень много.

Большую территорию, на которой живет мало людей, нужно как-то удерживать, не давая ей развалиться. Как известно, простые ответы и простые решения всегда наиболее привлекательны, и самое простое решение – это вертикаль власти, унитарное государство. Но большой территорией невозможно управлять из одного кабинета, поэтому продолжают идти поиски оптимальной модели. Россия переживает третью модель федерализма, но, возможно, будет и четвертая.

Реальный федерализм возможен только при определенных условиях – когда люди знают, что их воля и интересы кому-то нужны, что они будут интересны и услышаны. Но у нас очень любят говорить, что Россия не готова к демократии, а вот лет через двадцать пять наше гражданское общество подрастет, и тогда можно будет «включить» демократию. Но на это можно ответить, что как невозможно по самоучителю научиться плавать в пустыне, так и совершенно невозможно научиться гражданскому обществу, не действуя.

В распаде Советского Союза любят обвинять его федеративное устройство, забывая, что он развалился прежде всего не как государство, а как режим. Швейцарская федерация, например, существует уже более двухсот лет и распадаться не собирается. Тем не менее риск распада и Российской Федерации реально существовал в 90-е годы. И современный федеративный принцип стал ответом на мобилизацию этнонационализма, и в какой-то форме это решило вопрос сохранения государства. При этом в России полно федералистов, которые вообще и слышать не хотят ни о какой этничности, говорят, что хорошая федерация внеэтническая.