мало кто не слышал о нем. Кажется странным, что этот человек, до пятидесяти лет мало кому известный, в следующие двадцать лет своей жизни оставил такой заметный след в истории. Характерно, что одни относились и относятся к этому человеку со страхом или ненавистью, у других же он вызывает восхищение. Торквемаду наэывали палачом, но также светом Испании и «славой ордена доминиканцев».
Томас родился в 1420 г. в городке неподалеку от Вальядолида, и этот городок назывался Торквемада. Он происходил из семьи мелких дворян; в XIV в. король Альфонс XI произвел в рыцари его предка Алонсо де Торквемаду.
Дядя Томаса, Хуан, был известным богословом и писателем, который за последовательное отстаивание позиций папской власти был вознагражден саном кардинала Сан-Систо. Его брат, Педро Фернандес, был отцом Томаса.
С юных лет Томас отличался благочестием и склонностью к аскетизму. Он был очень прилежным и способным студентом и очень рано получил степень доктора богословия и философии. Однако, сделав блестящую ученую карьеру, юноша, помнивший о том, что считал своим призванием, объявил родителям о своем желании стать монахом-доминиканцем.
Это было неприятной неожиданностью для его отца, так как Томас в семье был единственным сыном, и родители надеялись, что он женится и продолжит их род. Но Томас твердо стоял на своем. Он действительно стал доминиканцем и затем получил назначение настоятеля монастыря Сайта Крус в Сеговии. С самого начала Томас был склонен подвергать себя жестким ограничениям, мало ел, а мяса не ел вообще, не носил белья, что, должно быть, причиняло ему большие неудобства, так как доминиканцы носили одежды из грубой материи. Нередко он носил также власяницу. Томас ходил босым, и многие восхищались смирением этого дворянина, принявшего монашеский сан.
Благодаря своему благочестию Торквемада приобрел известность, и Изабелла, в то время просто сестра короля, пригласила его в качестве своего духовника. Тогда этот пост отнюдь не был таким важным, каким стал в дальнейшем, так как мало кто думал, что Изабелла станет королевой. Рассказывают (хотя, возможно, эта история была сочинена впоследствии), что Торквемада, став духовником Изабеллы, добился от нее обещания, что она, если станет королевой, учредит в Испании инквизицию.
Она и была учреждена, и Торквемада стал одним из людей, которые более всего способствовали усилению и утверждению этого ужасного института.
Надо заметить, что Изабелла была весьма высокого мнения о своем духовном наставнике и постоянно с ним советовалась.
Судя по всему, Торквемада был искренним человеком. В отличие от многих слуг церкви он не стремился к богатству, а власть была ему нужна ради установления в стране единой католической веры. Есть люди, для которых уверенность этого человека в собственной исключительной правоте сродни смертному греху гордыни; однако для многих прежде, да и теперь, это признак добродетели и праведности.
Было у Торквемады и еще одно свойство, далекое от святости, — его ненависть к иудеям, более фанатичная, чем даже к протестантам и морискам (испанским мусульманам, обращенным в христианство. —
Некоторые историки утверждают, что дед Томаса был женат на иудейке, внеся тем самым «еврейскую примесь» в кровь потомков. Это, очевидно, произошло в конце XIV — начале XV в., когда иудеям была дана передышка от преследований; тогда случалось, что бедные дворяне женились на еврейках, чтобы поправить свои финансовые дела. Однако в Кастилии, где знать особенно гордилась своим происхождением и чистотой крови, подобное обстоятельство вполне могло вызвать известные осложнения, особенно после появления проповедника Мартинеса, ревностно обличавшего иудеев, и после слухов о том, что иудеи похищают и распинают христианских детей.
Известно, что де Спина, францисканец, едва ли не самый ревностный ненавистник иудеев, принявших христианство и втайне исповедовавших прежнюю веру, был сам новообращенный иудей. В его фанатизме, очевидно, присутствовала в том числе и боязнь за свою судьбу. Можно ли утверждать нечто подобное о Торквемаде? Допустим, у него действительно была еврейская кровь, и он знал об этом. Может быть, в дни юности, когда он еще не стал столь могущественным человеком, Торквемаде пришлось пережить обиды и унижения, связанные с его происхождением. Может быть также, что он скрывал это обстоятельство и опасался, что оно станет известным. Но если у Торквемады была еврейская кровь, это, конечно, в какой-то мере объясняет его фанатичную ненависть.
Сведения о его происхождении сообщает секретарь Изабеллы Эрнандо дель Пульгар, но его версия подвергалась сомнению, так как известно, что сам он был новообращенным иудеем, который, возможно, хотел видеть ревностного фанатика католицизма в числе себе подобных. Иероним Зурита, писатель более позднего времени, напротив, настаивает на чистоте происхождения Торквемады. Однако есть некоторые основания считать, что прав был Пульгар, так как католические историки стараются не называть имя бабки Торквемады.
Когда папа римский, по представлению Изабеллы, велел высшему испанскому духовенству созвать собор, чтобы упорядочить дела инквизиции, они получили также указание не допускать к делам инквизиции прелатов, у которых есть еврейская кровь. Сабатини в книге о Торквемаде утверждает, что это обстоятельство противоречит версии Пульгара о происхождении человека, назначенного Великим инквизитором. Однако в то время Торквемада был уже человеком слишком влиятельным, чтобы напоминать ему о его отчасти сомнительном происхождении. Что касается Изабеллы, то она ничего не имела даже против обращенных иудеев, как таковых; ее возмущало только их тайное возвращение к прежней религии. Да и при дворе были новообращенные. Едва ли для нее могла иметь какое-то значение версия о наличии еврейской крови у такого фанатичного католика, как Торквемада.
К тому же она, как и Фердинанд, стремилась свести к минимуму вмешательство папы в дела испанской инквизиции. Поэтому назначение Торквемады, как и утверждение его папой, не являются еще доказательствами отсутствия иудеев среди его предков.
Но возможно, для такого фанатичного католика, как Торквемада, даже само знание того, что его бабка была иудейкой, являлось вещью достаточно неприятной, ранившей его самолюбие.
Возможно также, что его скромность, аскетизм, суровые самоограничения были следствием уязвленной гордыни. Правда, для обычных людей, не знающих о его внутреннем мире, Торквемада оставался аскетом и смиренным доминиканцем, желающим одного — служить вере. Они не видели в нем жестокого гордеца, который, зная о том, что считал пятном на своей репутации, хотел всем показать, как он преследует других, кто также запятнан. И все же, живи он в другое время, когда в основе воспитания лежала бы терпимость, если бы его ум не был одержим фанатизмом, как, к сожалению, это случалось со многими умными людьми в прошлом и настоящем, Торквемада мог бы стать добрым человеком.
Помимо церковных дел, Торквемада увлекался архитектурой, и, когда он общался со строителями, обсуждавшими с ним планы построек, которые его интересовали, это был приятный и доброжелательный человек. Деньги, которые попадали в его руки, он употреблял или на преследования и казни инакомыслящих (как он сам выражался, ради славы Господа), или на сооружение великолепных зданий и строений, таких, как храм в родном городе или мост через реку Писуэргу. Венцом его архитектурных амбиций был, конечно, монастырь Св. Фомы в Авиле. Однако знаменательно, что это прекрасное архитектурное сооружение стало не только резиденцией Торквемады, но и тюрьмой для его жертв.
Едва ли можно сомневаться, что в ранней юности он искренне жаждал добродетельной жизни.
Интересно было бы проанализировать, какую роль сыграли случайности в жизни этого человека. Что, если бы его дед не женился на еврейке и у Торквемады не было бы фанатичной ненависти к иудеям? Что, если бы он не стал духовником королевы? Может быть, Торквемада так и жил бы в безвестности, оставаясь благочестивым монахом в обители Сайта Крус. Кто знает?
Став Великим инквизитором, Торквемада сразу же начал реформировать существующие законы об инквизиции и создал «Указания» из двадцати восьми статей. Начинал он с описания процедуры создания инквизиции в тех местах, где ее прежде не было. Все население при открытии следовало собрать в храмах в воскресный или праздничный день. После произнесения проповеди все верные христиане должны были присягнуть на кресте и Евангелии, что будут содействовать инквизиции и не чинить ей препятствий.
После этого устанавливался «период милости» на тридцать — сорок дней. В течение этого времени
