— А бабушка?

— И бабушка пошла ей помочь.

— А скоро они придут?

— Зачем это они тебе так скоро понадобились?

Бобеш промолчал. Тогда дедушка спросил сам:

— Ты, наверное, есть хочешь? Подожди немножко, мать скоро придет. Видишь, на улице темно.

— Дедушка, а как ты думаешь, пустит меня мама в цирк?

— А, теперь мне ясно, что засело у тебя в голове: цирк! Нет, Бобеш, не знаю. Просто не знаю, как будет с цирком. Видишь, нам теперь нужен каждый крейцар.

Увидев, что Бобеш заметно погрустнел, дедушка продолжал веселым голосом:

— Ручаюсь тебе, Бобеш: прежде чем у тебя вырастет борода, ты побываешь в цирке не раз! Цирк будет теперь приезжать каждый год.

— Может, и будет, дедушка, да не такой. Это самый большой цирк в мире. Так было написано на афише. И я видел уже живого слона.

— Где же ты его видел?

— А мы подглядывали с ребятами через забор.

— Ну, значит, ты побывал уже в цирке. И бесплатно.

— А ты был когда-нибудь, дедушка, за вокзалом? Знаешь, где пруд? Я ходил сегодня с Марушкой далеко за пруд, в самый лес.

— Бывал я там, бывал! Мы ходили туда с бабушкой за грибами. Помнишь, один раз я привез мешок шишек? Это оттуда.

— А знаешь, дедушка, что там есть беседка?

— Знаю, на горе. Но я туда никогда не поднимался.

— Если б ты знал, дедушка, как это высоко! И дорога все время петляет. Но знаешь, кого я там сегодня видел? Отгадай, кого?

— Ну, это я вряд ли угадаю.

— Нет, дедушка, ни за что на свете не отгадаешь!

— А ты сам мне скажи.

— Нашего отца.

— Не может быть! Что ему там делать? Ты говорил с ним?

— Нет, дедушка, не говорил, потому что там было много чужих людей.

И Бобеш рассказал дедушке, как он подошел к беседке, как узнал отца по голосу, как смотрел на него, прячась среди елочек, как незнакомые люди называли отца «товарищ Яноуш» и говорили какие-то странные слова. Только Бобеш их все позабыл. Выслушав рассказ внука, дедушка задумался и потом сказал:

— Об этом ты, Бобеш, никому не говори, даже бабушке.

— А маме я могу рассказать?

— Ну, мама, наверное, об этом сама знает.

— Правда, дедушка? А что же она мне об этом ничего не говорила?

— А разве ты должен обо всем знать?

— А почему нельзя сказать?

— Да так просто… А что ты еще видел в цирке, Бобеш?

— Негра, дедушка. Но почему-то он говорил по-чешски.

— А почему бы ему и не говорить? Негр — как и всякий другой человек: если он живет в Чехии, то, значит, должен научиться по-чешски.

— А негры тоже ходят в школу?

— Ходят. Где же им еще учиться? Негры ведь такие же люди, как и мы. Только цвет кожи у них другой.

Бобеш хотел еще о чем-то спросить, но вернулись мать с бабушкой.

— Что же вы сидите в темноте? — спросила мать.

— А для того, чтобы говорить, свет не нужен, — ответил дедушка.

— Отец еще не пришел? Где это он опять так долго? — И мать снова обратилась к дедушке: — Прошу тебя, зажги, пожалуйста, свет.

— Милая, хорошая, зажег бы, да в лампе нет ни капли керосина.

— А в бутылке тоже нет?

— Нет.

— Мама, если у тебя есть деньги, я сбегаю за керосином, — предложил Бобеш.

— А ты будешь осторожен, Бобеш? На улице темно.

— Не бойся, мама, я сразу вернусь.

Мать, дедушка и бабушка были очень довольны Бобешем, что он сам предложил свои услуги. Когда Бобеш ушел, дедушка сказал:

— Охота пуще неволи. Вот и темноты даже не испугался. Но не забывайте одного: в город приехал цирк.

— Что ты вдруг заговорил о цирке? — заворчала бабушка.

Мать, однако, сразу поняла и сказала:

— Я думаю, он о цирке уже забыл.

— Не думай, пожалуйста. Он пришел с улицы под самый вечер. Весь день подглядывал с ребятами в щелочку и только об этом и думает. Говорит, видел слона и негра. Что поделаешь! Дети есть дети. Все это прок… нищета. Ждешь все, что будет лучше, а… — Дедушка долго бурчал что-то себе под нос. Ему было очень жаль Бобеша. Он так хотел, чтобы мальчик пошел в цирк, но у него не было даже лишних двадцати геллеров.

— Я знаю, отец, что тебе жаль Бобеша. Но ведь так плохо авось все время не будет? Да и детям нельзя во всем потакать. Есть более насущные нужды.

— Ну конечно, ты права, — вздохнул дедушка.

Когда Бобеш вернулся с керосином, дедушка зажег на минутку свечку. Потом снял с лампы стекло, вытащил и вычистил лампу. Бобеш следил за его работой с большим интересом.

— Как жаль, дедушка, что у нас здесь нет электричества, как в городе! Вот когда я был у Гонзика, Гонзик нажал на стенке какую-то кнопочку, и сразу стало светло.

— К нам сюда в барак невыгодно проводить электричество.

— А почему ты, дедушка, чистишь стекло бумажкой от табака?

— Запомни, Бобеш, что табачная бумага для чистки стекла лучше всего.

— А почему?

— А потому, что я проверил это на собственном опыте.

Когда зажгли лампу, мать стала готовить ужин. Бобеш сидел за столом с дедушкой и спрашивал его потихоньку:

— Как ты думаешь, дедушка, я могу попросить маму, чтобы она пустила меня в цирк?

— Лучше, Бобеш, не проси. Это стоит двадцать геллеров.

— Осмотр зверей стоит только десять, дедушка. Мне хотя бы только посмотреть на них!

— О чем вы там шушукаетесь? — поинтересовалась бабушка.

— Да вот я говорю Бобешу, что мы пойдем с ним завтра в цирк.

— Так это же неправда, дедушка.

— Ты не понимаешь никаких шуток, — смеялся дедушка.

— Лучше бы ты ребенку о цирке не напоминал. У тебя еще меньше ума, чем у Бобеша! — сердилась бабушка.

Бобеш засмеялся, но дедушка ему подморгнул и приложил палец к губам.

— Дедушка, смотри, как при лампе светло!

— Знаешь что, Бобеш? Принеси-ка мне поленья, которые лежат под печкой. Будем с тобой щепать лучину.

Бобеш принес дедушке сухие дрова и смотрел, как ловко он орудует острым ножом. Готовую лучину Бобеш носил к печке и там складывал ровной стопкой. Сделав свое дело, дедушка подморгнул Бобешу,