Немногочисленные знакомые Эрика Уитли считали его человеком привычки. Маленького роста, лысоватый, тихий, со скромным гардеробом из неброских костюмов и унылых, однотонных галстуков, он был неизменно вежлив и пунктуален. За все двадцать два года службы в брайтонской бухгалтерской фирме «Брэдли-Хэмилтон» он не пропустил ни дня по болезни и ни разу не опоздал. В офис Эрик Уитли всегда приходил первым.

Ровно в 7.45, проехав последние ярды, балансируя на одной педали, он слезал со своего велосипеда на Нью-Роуд, как раз напротив Павильона, пристегивал его цепью к фонарному столбу, который считал как бы своей собственностью, снимал защипку, набирал код на панели и входил в здание. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он сворачивал в свой крохотный офис с застекленным проемом во внутренней перегородке, частично закрытым коричневыми картотечными шкафами и штабелями коробок. Зимой он включал обогреватель, летом — вентилятор, после чего садился за стол, включал компьютер и приступал к работе.

Со временем коллеги узнали, что он еще и мастер-самоучка по компьютерам и может решить едва ли не любую проблему, связанную со сбоем в программном оснащении.

Эрик Уитли любил компьютеры, потому что общаться с машинами ему было легче, чем с людьми. Машины не кричали на него, не запугивали и не насмехались над ним. А еще он любил цифры, потому что в них нет никакой двусмысленности и они всегда точны и однозначны. Его работа заключалась в проверке клиентских счетов и платежных ведомостей своей фирмы, а также оказании помощи бухгалтерам партнерских фирм. Эрик Уитли занимался этим делом двадцать два года и планировал продолжать по меньшей мере еще тринадцать лет, до достижения пенсионного возраста, то есть шестидесяти пяти лет. Никаких планов на более далекое будущее он не строил. «Там будет видно», — отвечал Эрик Уитли коллегам, когда те, пользуясь редким случаем — например, на рождественской вечеринке с обязательным участием всех сотрудников, — задавали такой вопрос.

Он не любил рождественские вечеринки, всегда оставался ровно столько, сколько требовали правила приличия, и избегал разговоров с другими сотрудниками. Даже те, кто отработал с ним бок о бок два десятка лет, как служащие, так и партнеры фирмы «Брэдли-Хэмилтон», знали об Эрике Уитли не больше, чем в тот день, когда он впервые пришел сюда.

Каждый день Эрик Уитли покупал ланч в закусочной на Бонд-стрит. Меню его из года в год оставалось неизменным: тунец с майонезом и порезанным помидором на ломтике цельнозернового хлеба, немного перца (на два поворота мельнички), немного соли (одна щепотка), батончик «твикс», яблоко и бутылка газированной воды. Потом он покупал «Аргус» в газетном киоске и торопливо возвращался в святая святых, свой закуток, где и проводил оставшееся от перерыва время за едой и постраничным — пропускался только не интересовавший его спортивный раздел — чтением газеты. Если звонил телефон, Эрик Уитли просто не обращал на него внимания.

Сегодня его внимание привлекло объявление, помещенное в правом верхнем углу на третьей странице.

Ниже приводился номер телефона, адрес электронной почты и веб-сайта.

Эрик Уитли аккуратно вырезал объявление и положил в средний ящик стола. После чего вернулся к ланчу.

Одновременно с Эриком Уитли объявление привлекло внимание и других жителей города. Одним из них был Гленн Брэнсон, сидевший вместе с Беллой Мой в поезде и направлявшийся в Кардифф, на передачу «Криминальный дозор». Гленн ел банан и читал газету. Прочитав объявление, он тут же записал контактную информацию. Сэмми и Реми без ума от Геи! Его жена, Эри, делала все возможное, чтобы настроить детей против него. Может быть, удастся получить для них места в массовке — вот было бы круто! И он бы сразу поднялся в их глазах.

Рою Грейсу нравился брайтонский крематорий. Нравился его дизайн, его месторасположение. Типичный городской крематорий — это бездушное, унылое учреждение, характер которого определяется его единственной, зловещей функцией. В отличие от церкви здесь не заключают браков, никого не крестят, никому не поклоняются, сюда не приходят, когда на душе темно. Крематорий «Вудвейл», уютно расположившийся на зеленом, облагороженном холмике к северу от города, отличался от собратьев тем, что сохранил в себе дух истории и шарм старины. Центральное здание из двух одинаковых часовен с колокольней между ними было построено в неоготическом стиле и напоминало приходскую церковь.

Хотя его работа и имела непосредственное отношение к смерти других людей, Рой Грейс старался не задумываться о том, что и он когда-нибудь разделит общую участь. Он так и не решил до сих, во что верит, и внимал всему. В прошлом ему довелось несколько раз работать с экстрасенсами, и сотрудничество обернулось как поразительными успехами, так и впечатляющими неудачами. Обсуждая эту тему с Сэнди, а в последнее время и с Клио, он обычно говорил то, что чувствовал: в материальном существовании присутствует некое духовное измерение — не в библейском смысле. Рой Грейс искренне верил, что за последней чертой есть что-то еще, но потом, видя в новостях, какие злодеяния творятся в мире — или сталкиваясь с таковыми сам, начинал склоняться к мысли, что, может быть, для человечества лучше ограничить свое зло одной планетой и недолгим сроком жизни ее обитателей.

Не принял он пока решения и относительно собственных похорон. Сэнди всегда говорила, что хочет упокоиться в лесу, в скромном, экологически безвредном гробу, но Грейс неизменно уходил от этой неприятной для него темы. Впрочем, после одного дела — оно касалось торговли человеческими органами и затянулось на несколько месяцев — он все же собрался с духом и сделал то, на чем годами настаивала Сэнди: подписал документ, разрешавший посмертное использование его органов. Дальше этого в своих отношениях с собственной смертью Рой Грейс не пошел.

Сейчас он наблюдал за моргом через завесу дождя, весьма кстати скрывшего его за ставшим