глаза черепов. Артефакты так преобразовывали слабенький солнечный свет, что из прозрачных глазниц вырывались явственно различимые в темноте лучи. Они растворялись в полумраке зала, чуть-чуть не доходя до центральной колонны. Неожиданно на очередной высокой гортанной ноте заклинания солнечный свет, идущий сквозь колонны к черепам, начал набирать силу. Видимо, один из помощников Виллигута по его команде начал изменять угол зеркал, наращивая световой поток. Прозрачный кварц отчего-то помутнел, как будто наполнился густым белесым туманом. Зиверс едва не отдернул от камня руки, но вовремя сдержался. Ему показалось, что камень стал холоднее. Кончики пальцев Вольфрама занемели от холода. Похоже, что все участники обряда испытывали те же проблемы.
«Еще немного, – в смятении понял Вольфрам, – и я не выдержу!»
Неожиданно череп взорвался изнутри яркой вспышкой света. Ослепленный Вольфрам не увидел, как вспыхнули все двенадцать черепов, а из их глазниц вместо жиденьких лучиков в сторону центра брызнули настоящие потоки преобразованного солнечного света. Они пересеклись в основании тринадцатого черепа и слились в единое целое. Преломившись в хрустальной призме, сияние двумя мощными потоками вырвалось из глазниц древнего артефакта. Свидетели сего неординарного события ахнули в один голос, когда потоки света в мгновение ока прожгли каменный свод. Свечение усиливалось, тринадцатый череп завибрировал на подставке, она лопнула и рассыпалась мириадами острых осколков. Черепушка упала на пол…
Тысячелетний Рейх.
Берлин.
Секретный архив СС.
– Примерно в без двадцати час жители близлежащих деревень почувствовали первые подземные толчки и высыпали на улицу, считая их землетрясением. Что, в общем-то, довольно редкое для этих мест явление, – выстраивал цепочку событий Вольфрам. – А где-то около часа в районе замка полыхнуло. Взрыв был чудовищной силы: ни от замка, ни от скалы, на которой он стоял, не осталось ничего! Только глубокий котлован… Взрывной волной в радиусе десяти километров уничтожено все, что только можно! Посмотрите фотографии, тут есть чему удивиться! В течение полутора суток с неба сыпались хлопья сажи.
– А радиационный фон замеряли? – спросил Хильшер.
– Непосредственно после катастрофы – нет. Его замерили несколько позже – никаких отклонений. Норма!
– Да уж, эффект как от взрыва небольшой ядерной боеголовки, – почесал затылок профессор.
– Так все и подумали, что это диверсия, – подключился к обсуждению Клаус. – Но только таким мощным оружием в то время никто не обладал. Фюрер грешил на русских, но никаких доказательств не было. Поэтому он так долго тянул с нападением на Советский Союз. Боялся, что это они разработали… Но оружия подобной мощи, до разработки Рейхом ядерной бомбы, так никто и не применил!
– Следовательно, – подытожил Хильшер, – это последствия обряда, проведенного двойником Карла в Вевельсбурге! Черт возьми, жаль, что не осталось свидетелей!
– Я вот о чем думаю, – наморщил лоб Зиверс, – на месте трагедии проводились какие-нибудь раскопки? Клаус?
– По-моему, нет, – сказал старичок, – котлован просто засыпали землей. Нагнали техники и заровняли. Через несколько лет там установили обелиск с именами погибших. Но это место не слишком популярно в народе… Очень уж необычным было все произошедшее. Хотя сейчас уже мало кто может это вспомнить – все ж таки сменилась пара поколений.
– А ведь там стоит порыться. Как считаете, коллеги? – предложил Вольфрам. – Глядишь, чего-нибудь найдем.
– Ты прав, дружище, – поддержал Хильшер, – пара хрустальных черепов нам бы не помешала… Для медитаций, – усмехнувшись, добавил он, заметив, как побледнел старый архивариус.
– Ты считаешь, что там могло что-либо уцелеть? – удивленно спросил Клаус.
– Что-то обязательно должно было уцелеть, – кивнул Вольфрам. – Настоящие артефакты не так-то просто уничтожить! Недаром же они пережили столько катастроф: землетрясения, наводнения, ледниковый период… Я думаю, что настоящий артефакт уцелеет даже в жерле извергающегося вулкана… – Он задумался. – Хорошая мысль! Если обнаружим хоть один, обязательно испытаю его на прочность в плавильной печи. И вообще, есть у меня пара задумок на этот счет. Нужно будет порыться по запасникам музеев и частным коллекциям… Чем больше черепушек найдем, тем лучше!
– Зачем? – испуганно воскликнул Клаус. – Они прокляты! Не надо ворошить прошлое!
– Клаус, – Вольфрам взглянул на старенького архивариуса, словно на младенца, – оружие такой силы, работающее на дармовой солнечной энергии, Рейху не помешает! А мы постараемся отработать все нюансы, чтобы не попасть впросак, как наши дубли в 38-м году.
– Вольфрам, подготовь прошение на проведение раскопок на территории замка, – подытожил Хильшер. – Нужно отрабатывать оказанное нам высокое доверие.
Тысячелетний Рейх.
Окрестности Вевельсбурга.
Под беспощадными лучами солнца растаял даже асфальт. Погода словно взбесилась – такого жаркого лета не помнили даже старожилы. Возле перегороженной полосатым шлагбаумом дороги страдали от жары молоденькие конвоиры из второго управления РСХА. Они бы с радостью скинули свои пропотевшие мундиры, подставив солнцу загорелые плечи, но объект, который им выпало охранять в этот злополучный день, почему-то любили посещать высокие эсэсовские чины. А позавчера, говорят, сюда наведывался лично фюрер. Так что никакой возможности скинуть надоевшие мундиры в ближайшие несколько часов не будет. От жары солдатиков клонило в сон, дорога в этот час была пустынной. Умиротворяющее стрекотание насекомых почти не заглушалось ревом тяжелой техники, работающей где-то дальше, внутри охраняемой зоны.
– Слышь, Гюнтер, – чтобы немного взбодриться, окрикнул напарника, самозабвенно играющего на губной гармошке, один из конвоиров, – не знаешь, чего они там роют? Техники нагнали, людей, оцепили все… Там же нет ничего, только памятник…
Солдатик оторвался от гармошки, протер ее свежим платком и спрятал в карман.
– Ты чего, в школе плохо учился? – шутливо спросил он напарника. – На месте памятника когда-то стоял старый замок. Орденский замок СС. Его взорвали еще до войны какие-то диверсанты…
– А чего фюрер сюда зачастил?
– Не знаю, Ганс. Может быть, новый памятник строят… Там ведь такие люди погибли… О, смотри, едет кто-то!
Машина стремительно приближалась к посту. Конвоиры перехватили автоматы на изготовку, а игравший на губной гармошке Гюнтер взмахнул полосатым жезлом, приказывая водителю остановить автомобиль. Лихач-водитель нажал на тормоз, и дорогой «Порш Кондор», взвизгнув покрышками, остановился, едва не сбив с ног Гюнтера. Солдатик чертыхнулся и сорвал с плеча автомат.
– Аусвайс! – грозно проревел он, тыча в непрозрачное тонированное стекло стволом автомата. Стекло мягко ушло вниз. Трепыхающихся в бешенстве ноздрей конвоира коснулся приятный запах ароматизатора и дорогой кожаной обивки. В салоне нахально скалил зубы, наслаждаясь прохладным кондиционированным воздухом, голубоглазый юнец года на три младше Гюнтера.
– Выйти из машины! – рассвирепел конвоир и тут же решил проучить сопляка. – Руки на капот!
– У, какой злой дяденька! – Юнец и не думал пугаться, он небрежным жестом открыл бардачок, достал оттуда документы и сунул их под нос конвоиру.
Лицо Гюнтера вытянулось и побледнело.
– Прошу прощения, герр Хильшер! – заикаясь, проговорил он. – Я… Я… Хайль Гитлер! – неожиданно заревел он, вытягиваясь по стойке смирно.
– Да не ори ты так! – вальяжно произнес юнец. – Лучше шлагбаум подними!
Гюнтер скачками побежал исполнять приказание. Хильшер вдавил педаль газа в пол, покрышки вновь протестующе взвизгнули и задымились. Автомобиль пулей сорвался с места и через мгновение исчез из поля зрения удивленного и перепуганного конвоя.
