там могила была. Только зачем их откопали ваши гости, убей, не пойму!
Петр Семеныч кивнул Паше головой: проверь! Паша сначала подобрал с земли карабин егеря, а уж затем посмотрел на могилу.
– Так, где немцы, Вольфыч? – спросил егеря оставшийся Петр Семеныч.
– Они ушли. Их можно больше не искать.
– Куда? В тайгу?
– Нет, они вообще покинули этот мир!
– Сдохли, что ли? Тогда где трупы? – недоумевал Петр Семенович.
– Они живы. Здесь находится переходной портал, врата в альтернативный мир…
– А ты часом не болен, Вольфыч? Фантастики в одиночестве перечитал? Не надо мне мозги парить!
– Петр Семеныч, – вернулся запыхавшийся Паша, – Вольфыч правду сказал: есть там разрытая могила. Свежая! Видно, что их оттуда сюда перетаскивали! Вот, даже лопатку забыли, – похвалился он, демонстрируя находку.
– Вот засада! – Петр Семеныч забрал лопатку у Паши. – Ихняя это лопатка! Немец еще в городе хвалился, что его лопаткой можно гвозди рубить… Гвоздь разрубили, но на лопатке зарубка осталась. Вот она. Че за дела творятся?
– Вернемся в избушку, – предложил Вольф, – я расскажу все, что знаю. А дальше сами решайте!
– Хорошо, – подумав, согласился Петр Семеныч. – Возвращаемся!
До заветного домика егеря маленький отряд добирался уже в кромешной темноте. И если бы не знание лесником окрестностей, то плутать бы им по тайге до самого утра. Но наконец вековые деревья расступились – изматывающая дорога закончилась. Паша глухо матерился: он умудрился расцарапать лицо, не заметив в темноте торчавшие ветки. Благо что глаз не выколол! Вольф сразу направился к сарайчику. Немного повозившись с капризным движком, егерь завел старенький генератор. В избушке вспыхнула тусклая лампочка. Паша собрал со стола остатки обильной трапезы и без сожаления вынес их во двор. Затем он быстренько накрыл стол, вскрыл несколько жестяных банок с тушенкой и сосисками, нарезал колбасу, ветчину и сыр. Недопитые бутылки с дорогим коньяком он тоже выбросил, опасаясь, что в них может остаться отрава. Благо спиртного было в избытке. После нескольких стопок Петр Семеныч, навалившись локтями на стол, жестко произнес:
– Давай, Вольфыч, трави свои байки! Чего это ты в этой глуши людей пачками валишь?
– Угу, – промычал с набитым ртом Паша, соглашаясь с шефом. – А мы послухаем! А затем решим, верить тебе или нет!
– Когда-то я уже рассказывал эту историю Степанычу…
– А, деду, что ли, егерю бывшему? – переспросил Паша.
– Ему. И он мне поверил. А вы… Слушайте…
– Во брешет! Даже глазом не моргнет! – изумился Паша, выслушав рассказ Пса. – Тебе книжки надо писать, а не в тайге груши околачивать!
– Цыть, Паша! – строго приказал шеф, и тот сразу прикусил язык. – Так ты говоришь, хлынуть оттуда может в любой момент?
– Да. И тогда этот мир обречен! Против Вермахта вам не выстоять!
– Петр Семеныч, вы серьезно? Да он нам лапшу на уши вешает!
– Цыть, щенок! Урою в натуре! – С Петра Семеныча неожиданно сполз аристократический лоск удачливого бизнесмена и миллионера, обнажив личину матерого уголовника. Так же резко изменился его лексикон, оказавшийся вдруг насыщенным блатными словечками. – Я фуфло за километр нутром чую! А этот пердун старый к своим сквозанул? По возрасту вполне мог в сороковых коммуняк вешать.
– Одного не пойму, – признался Вольф, – они ведь ничего знать не могли.
– Вот шо, братва, – наконец изрек Петр Семеныч, – решать все равно что-то надо! Фрицев не вернуть, а их искать будут, как пить дать прочешут все. Старикан-то миллиардер – его так просто со счетов не скинуть. Как бы на международный скандал не нарваться! Значит, действовать будем так: никого и ничего не видели! Мы, Паша, приехали вместе, поохотились, как всегда, и отвалили! Что бы ни случилось, стойте на своем. Вольфыч, все следы нужно уничтожить, чтобы ни одна собака не нашла!
– Сделаю, тайга как-никак!
– И еще – трупы своих диверсантов зарой подальше и поглубже… Да, если вдруг еще что-нибудь почувствуешь… Ну, как это у тебя, что ворота распахнулись, немедленно мне маякни. Паша, оставишь Вольфычу спутниковый телефон.
– Хорошо, Петр Семеныч.
– Теперь разлей еще по одной – и в койку! Завтра обсудим подробности и приберемся. Ну, – он поднял услужливо наполненную Пашей стопку, – с Новым годом!
Тысячелетний Рейх.
Берлин. Рейхстаг.
Личный кабинет фюрера.
Что дело швах и плохо пахнет, Штрудель понял, когда с задания не вернулась вторая группа. Если после пропажи первого Пса он еще питал какие-то надежды на благополучный исход дела, то после исчезновения двух профессиональных контрразведчиков СД, посланных по его следу, надежды рухнули. Тучи сгущались над головой профессора. Он чувствовал задницей, что вскоре может разразиться большая гроза. И в этом буйстве стихий ему придется сыграть главную роль – роль громоотвода. Двое суток назад Штрудель на свой страх и риск, не предупредив об этом даже фюрера, лично курировавшего этот сверхсекретный проект, отправил в измерение «R» новую группу диверсантов. На этот раз пятерых чистокровных арийцев, прошедших специальную подготовку на секретном полигоне института. С единственной задачей – выжить. На пребывание в измерении «R» профессор отвел группе трое суток. Он рассчитывал, что за столь короткий срок хоть один из диверсантов сможет вернуться назад. Он пообещал держать открытым портал раз в сутки, прекрасно понимая, что идет ва-банк, бросая на ветер колоссальные средства. Но если в этот раз все получится… Не получилось! Откуда же профессору было знать, что отчет об энергозатратах его лаборатории лег на стол фюрера буквально через несколько минут после заброски группы. Спустя час с Берлинского военного аэродрома в восточном направлении стартовал самолет с особой командой СС на борту. Перед эсэсовцами стояла задача – взять под стражу научную группу профессора Штруделя и срочно доставить ее в Берлин. Со своей задачей элитное подразделение Вермахта справилось играючи: не прошло и суток, как Штрудель лично предстал перед разгневанным главой Тысячелетнего Рейха.
– В чем дело, Дитрих? – «ласково» поинтересовался фюрер, когда они остались наедине. – Что за самодеятельность ты устроил?
Переминающийся с ноги на ногу Штрудель стоял возле дверей, сиротливо потупив взор. Он чувствовал, как холодная рука страха железными тисками сжимает его горло, не давая произнести ни слова в оправдание, как в бешеном ритме стучит его сердце, как бегут по спине струйки пота, но ничего не мог с собой поделать. Он боялся даже поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с Хозяином Мира.
– Я жду объяснений, Дитрих! – видимо устав слушать в ответ лишь тяжелое дыхание, повысил голос Лепке.
– Они… они… – с трудом проталкивая слова сквозь скованное спазмами горло, просипел Штрудель, продолжая «гипнотизировать» пол под ногами.
– Громче, Дитрих, громче! – раздраженно бросил фюрер, по привычке меряя шагами кабинет. Так ему было проще держать себя в руках.
– Они сказали, что проект закрыт, – вздрогнув от окрика фюрера дородным телом, прошептал доктор.
– Что ты там блеешь! – Лепке в сердцах хлопнул ладонью по столу.
– Проект закрыт! – повторил Штрудель. – Все арестованы…
– Они всего лишь выполнили мой приказ! – поставил в известность профессора фюрер.
– Но… – Штрудель наконец нашел в себе силы взглянуть в глаза Хозяину Мира, но Лепке не дал ему произнести ни слова.
