Доктор Берроуз начинал терять надежду.

— Не получается… Без моей зарисовки, без камня Берроуза я в этом не разберусь, — вздохнул он, в который раз перебирая каменные таблички, разложенные перед ним.

— А где, говоришь, эта твоя зарисовка? — спросила Ребекка, медленно ходившая вокруг него.

— Я же сказал: весь мой дневник остался наверху, у Поры, — ответил доктор. В его голосе появилась истеричная нотка: его возмущало назойливое любопытство девочки.

— Это было неразумно с твоей стороны, — отметила Ребекка и нетерпеливо затопала ногой. — Но ведь ты утверждал, что помнишь достаточно много, — резко сказала она.

— Я ничего не утверждал. Я сказал: я надеюсь, что помню, — возразил доктор. Он снял очки, чтобы потереть глаза, и снова надел. — Оказалось, что не помню. И от того, что ты постоянно донимаешь меня вопросами…

Ребекка двинулась к доктору Берроузу и подняла руку, как будто собралась его ударить, но внезапно замерла: по теплому туннелю разнесся высокий скрежещущий звук.

— Похоже, еще один паук. — Девочка, не оборачиваясь, сделала знак Граничнику, стоявшему в тени у нее за спиной. — Пойди разберись. — Солдат отсалютовал ей самодельной косой, которую изготовил, привязав свой серп к длинной ножке плодового тела гриба, и бесшумно удалился, словно призрак.

Теперь, когда они остались одни, доктор Берроуз решился задать Ребекке давно мучивший его вопрос:

— Я не понимаю… Как ты можешь с ним так разговаривать? Он же солдат.

— О, он отнюдь не простой солдат. Он Граничник. Из отряда Хобба, — гордо произнесла девочка, опустившись на землю напротив доктора. — Это лучшие бойцы во всем мире, самые беспощадные и бесстрашные. Ты ведь у нас любитель истории, верно? Должно быть, думаешь, что круче всех были спартанцы?

— Ну… — начал было доктор Берроуз, пожав плечами.

— Да по сравнению с Граничниками они бойскауты. — Ребекка скривила рот в презрительной усмешке. — Дайте мне полностью укомплектованный батальон Граничников, и я захвачу Лондон за неделю.

— Что за глупости, Ребекка? Зачем говорить такие вещи? — заволновался доктор.

— Сосредоточься на карте, папочка. Тогда мы вместе вернемся домой, — сказала девочка и добавила, сюсюкая: — Я так хочу домоиньки!

— Ты меня вообще слушала? По-моему, эти камни указывают дорогу куда-то вниз, а вовсе не обратно наверх, — сказал доктор Берроуз.

— Мне все равно. Лишь бы выбраться отсюда, — отрезала она ледяным тоном.

— А еще мне нужны какие-нибудь ориентиры, чтобы связать изображения на карте с реальными объектами… — Доктор громко сглотнул. — У меня горло совсем пересохло. Можно мне попить?

Ребекка покачала головой:

— Это надо заслужить.

— Но я хочу пить, — взмолился доктор Берроуз.

Рядом с ним на землю шлепнулись две туши паукомартышек.

— Господи ты боже мой! — воскликнул доктор. — Что это? Какие-то пауки? Паукообразные?

— Шарик, глазки, восемь ног, получился паучок, — нараспев произнесла Ребекка. — Правда, ты никогда со мной не рисовал и не пел песенки, у тебя не было на это времени. Ты вечно прятался в своем дурацком подвале со своими дурацкими книжками. — В голосе девочки прозвучала искренняя обида, и она глянула на Граничника, почти что стыдясь того, что не сумела скрыть эмоции, обычные человеческие эмоции.

Но доктор Берроуз не слушал, что она говорит: он с опаской разглядывал дергающиеся ноги пауков и отодвинулся, когда багровые ручейки паучьей крови, стекающие по пыли, подобрались к его брюкам.

— Пожалуйста, пей на здоровье. — Ребекка указала на мертвых чудовищ, нисколько не смущенная их видом. — Или жди до ужина, тогда получишь стакан воды, — сказала девочка тоном школьной учительницы. — Но сперва закончи с домашним заданием.

— Вот ты где, — сказал Честер, выйдя на крыльцо и увидев там Уилла, сидящего на стуле. — Марта меня выставила. Она купает Эллиот.

— Как она там? — спросил Уилл.

Честер зевнул и потянулся.

— Мы кое-как влили в нее еще бульону, — сказал он и рухнул на стул рядом с Уиллом. — Марта изо всех сил старается, чтобы она совсем не ослабла.

— Это хорошо. Но на поправку она все равно не идет, верно?

Честер поерзал на стуле. Мальчики избегали говорить о том, что Эллиот на самом деле может умереть, как Натаниэль. Эта тема была для них запретной.

— Не идет, — наконец ответил Честер.

Несколько минут оба молча глядели на сад, погрузившись в невеселые мысли и не обращая внимания на разноцветный туман над клумбами, который дрожал и переливался, будто маленькое северное сияние. Уилл откашлялся.

— Знаешь, Честер, я тут кое о чем подумал, — сказал он.

— О чем? — взволнованно спросил Честер.

Уилл понизил голос и глянул на дверь:

— Марта нас отсюда не услышит?

— Нет, она еще у Эллиот, — успокоил его друг. — А в чем дело-то?

— В общем, так, — неуверенно начал Уилл. — Я понимаю, что Марта замечательная, что она делает для Эллиот все что может… но что, если мы можем сделать больше?

Честер пожал плечами:

— В смысле?

— Мы тут уже целый месяц, а то и полтора, и так привыкли во всем полагаться на Марту, что даже не подумали о других возможностях. Вдруг в этих пещерах кто-нибудь может вылечить Эллиот? По-настоящему вылечить?

— Но ведь Марта говорит… — начал Честер.

— Я знаю, что говорит Марта, — перебил его Уилл. — Но ведь мы на самом деле почти не знаем ее. Так может быть, тут живут и другие люди, у которых есть настоящие лекарства, или кто-нибудь вроде Имаго?

Честер повернулся к другу:

— А с какой стати Марта скрывала бы это от нас?

— Да с такой, что она в конечном счете просто одинокая пожилая женщина, которой посчастливилось найти замену погибшему сыну, даже целых две, — сказал Уилл.

— Как-то жутко получается.

— Зато вполне правдоподобно, — возразил Уилл. — У тебя нет ощущения, что мы тут как в тюрьме? Марта говорит, что в этих местах больше никто не живет, что нам одним нельзя выходить наружу из-за пауков, что идти до кораблей, которые нашел ее сын, слишком опасно, что обратно в Глубокие Пещеры отсюда не выбраться, что ниже этих туннелей ничего нет… — Он перевел дыхание. — Мне кажется, она старается удержать нас при себе. — Мальчик постучал указательным пальцем по подлокотнику и внимательно посмотрел на Честера, ожидая его реакции.

Честер слегка кивнул в ответ. Уиллу удалось посеять в нем сомнение.

— Ну, допустим, ты прав. И что теперь? Бросим Марту и пойдем бродить в темноте? Будем таскать с собой больную Эллиот в надежде, что на кого-нибудь наткнемся?

Уилл тяжело вздохнул.