– именно такое число команд необходимо для проведения одной шестнадцатой финала, которая должна была играться 16 и 30 сентября.

Но нас оказывается тридцать три. Албания, постепенно выползая из своего средневекового обскурантизма, направляет сборную на этот бал чемпионов…

Но тридцать три означает, что одна команда лишняя…

Как бы там ни было, УЕФА все предусмотрела: две команды по жребию устроят маленькое представление и откроют, таким образом, этот турнир.

Можно всласть подрать глотку.

В принципе у нас тоже есть шанс попасть в эту компанию, один из шестнадцати (с половиной)… Он выпадает нам и «Динамо» (Берлин). Мы должны первыми принимать у себя команду ГДР.

Но в «Сент-Этьенне» многие хромают: Гардон (операция на колене), датчанин Нильсен (растяжение связок), Ларио (пубальгия[26]), Кастанеда (разрыв сухожилия колена)… 26 августа Эрбен выпускает на поле команду, укрепленную юниорами Мийо, Законом и Примером.

Ничья, довольно разочаровывающая (1:1), так как победа ускользает от нас на 82-й минуте, когда посланный мной мяч попадает в штангу.

Шесть дней спустя мы приезжаем в Берлин. И проигрываем…

«Я намерен всерьез разобраться с этим Роше», – угрожает Эрбен, который сознательно манкирует своей обязанностью сохранять хладнокровие.

«Вылет из розыгрыша Кубка европейских чемпионов нам обошелся в четыре миллиона франков», – жалуется президент.

Но еще далеко до последней, откровенной и грубой схватки между Роше и Эрбеном, которые вот уже несколько недель проводят в салонах отеля «Крийон» в Париже… Там проходят празднества в честь завоевания «Сент-Этьенном» во второй раз титула чемпиона Франции по футболу.

Отсюда, из отеля, предстоящий сезон им рисуется в свете гонки к своему одиннадцатому по счету почетному титулу, на сей раз чемпиона Франции.

Но мы недоберем одного очка во встрече с «Монако», несмотря на забитые мной 22 гола (третье место среди лучших бомбардиров после Онниса и Шармаха)…

В этом году заканчивается мой последний сезон в клубе «Сент-Этьенн» сенсационным сообщением о моем переходе в туринский «Ювентус», которое прекратило все спекуляции на этот счет. Оно доведет растущее непонимание между Эрбеном и Роше до открытого столкновения, до разрыва между ними. Роше уже не является президентом Управления общественных работ. Его это мало трогает, и все свое время он отдает команде. Он первым приходит на стадион. Последним уходит. Он все время где-то рядом, и его присутствие нас просто угнетает. Эрбен и Гароннэр, которые всегда делали в своей «берлоге» на стадионе «Жёффруа-Гишар» все, что хотели, находят его присутствие обременительным для себя, тем более что дотошный Роше, повсюду сующий свой нос, постоянно вмешивается в их личную жизнь. Он все время дает советы, кого-то поправляет, что-то оспаривает. Короче говоря, этот патерналистский президент отныне ведет себя как настоящий хозяин. Он становится раздражительным. Вскоре между тремя руководителями уже нет взаимопонимания. «Святая зеленая троица», которая освящена мифическими сказаниями, распадается. Кризис доверия. Абсолютный. Не подлежащий никаким обсуждениям. Но слова еще произносятся. Однако все чаще их сменяет гнетущая тишина, в которой витают немые упреки. Недоброжелательные косые взгляды, отводимые в сторону глаза.

«Сфинкс» Эрбен надевает маску. Гароннэр, хитрейший кот из котов, выражает свое полное ко всему пренебрежение. Роше, спокойно посасывая потухшую трубку вводит всех в заблуждение, но тем не менее кризис назревает.

Он достигает кульминации в марте, когда тихие закулисные слухи просачиваются и переходят в открытый ропот.

Роше созывает свой руководящий комитет. На закуску он требует голов Эрбена и Гароннэра, которые, по его мнению, «подают плохой пример всему клубу».

Начинается грубая свара. Требуется безапелляционное быстрое решение.

В такой нервной, раздражающей обстановке мы пытаемся вести борьбу на два фронта: и в Кубке, и в чемпионате. И устремляемся навстречу двойному разочарованию.

Поражение в Кубке европейских чемпионов.

Поражение в чемпионате.

И еще одно поражение – в Кубке Франции… В финале, но все же поражение…

Это произошло 15 мая 1982 года в «Парк-де-Пренс», девять месяцев спустя после того вечера, когда меня здесь освистали. Предстоял матч с «Пари-Сен-Жермен», который, правда, играл на собственном поле, но которое мы тоже в какой-то степени можем назвать своим. «Сент-Этьенн» всегда собирал громадные толпы на парижском стадионе.

Я был немного травмирован. Врач должен был наложить мне на бедро правой ноги гипсовую повязку.

В результате я задержался в раздевалке и оказался последним в цепочке игроков, отстав от них. Я вышел на поле в момент представления по микрофону команд и втиснулся между Гардоном и Репом как раз вовремя, чтобы успеть пожать руки президента Республики Франсуа Миттерана и мэра Парижа Жака Ширака.

Кое-кто потом не преминул увидеть в этом небольшом опоздании желание совершить «персональный» выход на поле, который скорее похож на выход артиста на сцену. Мой последний выход на зеленый газон в составе французского клуба.

Я провел первый тайм в одиночестве, в «пиковом» режиме, ведя боевые действия против противника, слишком сгруппированного в защите, и все время выслеживая мяч, чтобы использовать его наилучшим образом! Но все напрасно.

Во втором тайме я все же забил мгновенным ударом гол и восстановил равновесие в счете за четверть часа до окончания игры. Один журналист, который следил за всеми моими действиями через бинокль и с хронометром в руках, заметил, что я коснулся мяча всего лишь девять раз и удерживал его лишь в течение 26 секунд за эти 45 минут матча. Вполне достаточно, чтобы забить гол, который давал возможность продолжить игру в дополнительное время.

Мне удалось удвоить счет через 10 минут после возобновления игры. И вот, медленно, но верно, среди воплей и криков «Молодцы!» «Сент-Этьенн» начал продвигаться к своей победе. Прошло четыре года после встречи с «Нанси», состоявшейся накануне чемпионата мира в Аргентине. И вот сегодня, накануне другого чемпионата мира – в Испании, я вступаю во второй раз в решающую борьбу за Кубок Франции.

Но только в футболе возможна совершенно невероятная, мгновенная смена ситуаций. Это неожиданней любой театральной развязки. Так как здесь, на поле, нет никакого сценария. Ничего предписанного заранее. Короче говоря, здесь ничего нельзя предусмотреть.

Оставалось играть всего 10 секунд. Уже заволновалась в президентской ложе протокольная служба. Возле трибун полицейские начали устанавливать металлические барьеры для публики. Совершенно очевидно, парижане уже не верили, что на поле может произойти еще что-то интересное. Я это читал на их лицах. О таких вещах можно легко догадаться. Тем не менее подхлестываемый накаленной до предела, вошедшей в какой-то экстаз толпой, «Пари-Сен-Жермен» продолжал играть, выискивая свой последний, эфемерный, самый ничтожный шанс.

И был совершенно прав.

Следует прорыв Сюржака на правом фланге, пас Рошто, удар с центра штрафной площадки и…

Счет становится 2:2. Кажется, какое-то настоящее безумие охватывает стадион. Орды мальчишек лавиной выскакивают на зеленый газон.

«Пенальти не будут пробиваться до тех пор, пока болельщики не очистят поле стадиона» – гремят громкоговорители.

Полиция, у которой нет в этом особой сноровки, очищает поле от болельщиков целых полчаса.

Многовато.

Даже слишком.

Стараемся не показывать вида, но все же мы сильно растеряны.

Я рассчитывал покинуть клуб «Сент-Этьенн», преподнеся ему свой последний победный дар.