соседнее помещение. Когда инквизитор встретился глазами с этой маленькой невинной девочкой, ему вдруг стало ее жаль, и он решил как можно быстрее покончить со всем этим.
Он приказал освободить женщину от пут — тем более что она все еще была без сознания — и как можно быстрее увести обвиняемого. Один из альгвасилов уже начал освобождать женщину от веревок, помогая себе короткой шпагой, когда на него со спины вдруг набросилась только что вошедшая девочка. Она стала молотить своими кулачками по спине человека, который связал ее мать и, похоже, намеревался насильно увести из дому ее отца. Малышка, толком не понимая, что происходит, тем не менее инстинктивно почувствовала нависшую над ней неведомую грозную опасность и, напрягшись всем телом, бросилась на этого человека. Навалившись на него со спины, она направила свои усилия на те места, которые, как ей казалось, являлись самыми уязвимыми, а именно на уши и шею, и стала лупить по ним кулаками и царапать их. Раздавшиеся резкие окрики отца так и не смогли удержать ее от этого бесполезного порыва, однако от этих окриков пришла в сознание мать, причем как раз в тот момент, когда альгвасил, разозлившийся из-за назойливых попыток девочки причинить ему вред, грубо отшвырнул ее, в результате чего она упала на пол. То, что случилось дальше, происходило под ошеломленными взглядами окружающих настолько быстро, что никто не успел произнести даже слова, и единственным раздавшимся звуком был сдавленный крик женщины, в сердце которой вонзился смертельный клинок, оказавшийся между ней и альгвасилом как раз в тот момент, когда она попыталась наброситься на своего мучителя. Она невольно схватилась руками за холодную сталь шпаги и за руку альгвасила, впившись взглядом в его глаза, а затем замертво рухнула наземь.
Маленькая Беатрис неподвижно сидела на полу в некотором отдалении, совершенно спокойно наблюдая за тем, как убийца вытаскивает свое острое оружие из груди ее матери. Затем этот человек с обескураженным видом вышел из комнаты вслед за всеми остальными, не выказывавшими никакой жалости по отношению к оставшейся без матери маленькой девочке.
Перекошенное от гнева лицо вошедшего в библиотеку епископа Переса Прадо свидетельствовало о том, что в ходе только что проведенного ареста не обошлось без эксцессов. Хозяев уже и без того волновал вопрос, чем же был вызван раздававшийся шум, а теперь, когда они увидели лицо епископа, им еще больше захотелось узнать, что все-таки произошло во время ареста.
— При выполнении нашей святой миссии случилось непредвиденное несчастье! — Епископ рухнул в кресло с такой силой, как будто ему на плечи давила Вселенная. — Поверьте мне, это была всего лишь трагическая случайность! — Он начал тереть себе глаза носовым платком, словно бы пытаясь избавиться от ужасного видения. — Какое горе! — продолжал бормотать епископ, так и не сообщая ничего вразумительного.
— Несчастье. Трагическая случайность. Горе. Прошу вас рассказать нам, что же там все-таки произошло, — и побыстрее.
Маркиз сел рядом с иезуитом и похлопал его по спине, пытаясь приободрить.
— Жена Росильона мертва, — наконец сказал епископ без дальнейших проволочек.
— Юстина? — Первый министр испуганно поднес руки ко рту. — Мертва? — Он с силой схватил епископа за плечи. — Немедленно расскажите мне обо всем, что там произошло!
Иезуит стал так подробно и обстоятельно рассказывать о случившемся, что маркиз и его гостья почувствовали себя очевидцами кровавых событий, как будто все это происходило у них перед глазами.
— И малышка все это видела? — Мысли Фаустины были заняты только тем ужасным несчастьем, которое обрушилось на девочку. — А с кем осталась эта бедняжка?
Графиня де Бенавенте решительно поднялась, чтобы отправиться на поиски девочки. Дон Сенон, однако, убедил ее подождать, пока он не проводит главного инквизитора, который горел желанием побыстрее покинуть этот дом, объясняя свою поспешность необходимостью срочно доставить обвиняемого в тюрьму, хотя на самом деле ему просто не терпелось уйти подальше от места совершенного преступления.
Графиня прождала в библиотеке несколько минут. Маркиз вскоре вернулся, и они вдвоем направились в жилище его — теперь уже бывшего — камердинера.
По дороге маркизу пришлось успокаивать переполошившихся слуг, выходивших из своих комнат ему навстречу. Некоторые из них были просто обеспокоены, а другие — не на шутку напуганы раздававшимися здесь криками, да и самим появлением в коридоре инквизиторов. Никто из слуг не решался войти в жилище Росильона — то ли из осторожности, то ли из-за страха, то ли в силу и того и другого. Они просто стояли перед дверью, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Маркиз приказал вернуться в свои комнаты всем, кроме мажордома, которого он попросил помочь ему разобраться с последствиями происшедшего несчастного случая.
Открыв дверь и войдя внутрь, они оставили за своими спинами обычную, нормальную жизнь и попали в удушливую атмосферу помещения, наполненного ужасом смерти.
Смерть нарисовала здесь жуткую картину, персонажи которой замерли в пространстве и во времени, словно бы их и вправду запечатлели на неком воображаемом холсте.
Безжизненное тело женщины распростерлось на ложе из ее собственной крови. В ее открытых глазах словно бы застыли изумление и отчаяние, а из груди у нее все еще вытекала струйка густеющей крови. В комнате стоял тошнотворный сладковатый запах.
В самом центре этой картины находилась неподвижная детская фигурка. Девочка казалась поразительно спокойной и, находясь рядом со своей матерью, была словно бы соединена с ней невидимыми узами — она не могла оторвать взгляда от лица матери. Во взгляде девочки не было абсолютно никакого выражения, ее мысли словно бы спрятались в холодной глубине ее черных глаз.
Трое взрослых, оказавшихся свидетелями этой жуткой сцены, какое-то время не могли прийти в себя.
Чувствуя сухость во рту и спазмы в горле, графиня подбежала к девочке и, обхватив ее руками, подняла с пола, стараясь оторвать взгляд малышки от ее мертвой матери. Девочка, отчаянно сопротивляясь и царапая графине руки, сумела вырваться и бросилась к матери, причем так стремительно, что никто из присутствующих не успел ей помешать. Она обхватила мать руками за шею и изо всех сил прижалась к ней. Графиня попыталась оторвать ее от трупа, помогая себе нежными словами и ласками. Оба мужчины растерянно наблюдали за усилиями графини, толком не зная, что им следует делать и чем они могли бы ей помочь. Уже одного вида последствий происшедшей в этой комнате кровавой развязки хватило, чтобы привести их в полное замешательство. Теперь они просто стояли и смотрели, как девочка настойчиво старалась покрепче прижаться к своей матери, а графиня не менее усердно пыталась оттащить ребенка от трупа и как они обе в ходе этой борьбы все больше и больше вымазывали в растекшейся по полу крови свои руки, волосы и одежду. Наконец дон Сенон решился помочь Фаустине оттащить девочку от трупа. Затем графиня, подняв девочку на руки и заливаясь слезами, поспешно выбежала из комнаты, унося ребенка подальше от этой ужасной сцены.
Через несколько минут, когда маркиз уже спускался по лестнице на нижний этаж, в его душе все больше нарастал гнев на проявившего трусость и лицемерие инквизитора, как и — причем даже в большей степени — на главу иезуитов, который даже не соизволил зайти к маркизу после происшедшей трагедии.
Еще не дойдя до библиотеки, маркиз принял решение поставить короля в известность о гнусном поведении обоих церковников, чтобы король уже сам решил, следует ли их тем или иным способом наказать.
Графиня с нежностью гладила темные волосы Беатрис, шепча ей ласковые слова, которые, казалось, обволакивали девочку, словно успокаивающий бальзам. Девочка крепко прижималась к ней, пряча в ее платье от всего мира свое личико, словно бы стараясь укрыться в теплой и безопасной норке.
Маркиз, пораженный этой умилительной сценой, подошел к графине.
— Похоже, она уже привыкла к вашим рукам, Фаустина.
— Рукам, залитым кровью. — В ее взгляде отразилась острая боль. — Я чувствую себя виновной в этом несчастье и поэтому..
Девочка, услышав эти слова, мысленно поклялась, что никогда их не забудет.
