— Меня просили заехать к тебе, — отвечал Кадфаэль, — но теперь у меня найдется что сказать вам обоим. И первое, что я тебе посоветую, — убери эту лошадь с глаз долой. Я о ней только раз слышал, и то сразу узнал, а другие, может статься, не дурней меня.

Старик устремил на монаха долгий взгляд проницательных голубых глаз.

— Заходи в дом, — промолвил он наконец, повернулся и пошел вперед. Но Кадфаэль последовал за ним лишь после того, как завел Джафет на задний двор и привязал на короткую привязь, чтобы кобылу не могли увидеть с дороги.

В пахнувшей дымом и деревом хижине царил полумрак. Старик стоял, покровительственно положив руку на плечо Эдвина. Парнишка, похоже проникся величавым достоинством старца, и старался держаться так же, как он, подражая гордой осанке и безмятежному спокойствию его взгляда.

— Мальчик говорит, что ты его друг, — промолвил Ифор, — я его друзья всегда желанные гости в этом доме.

— Брат Кадфаэль был добр ко мне, — сказал Эдвин по-валлийски, — и Эдви, моему племяннику, он тоже помог — Меуриг мне все рассказал. Мне повезло на добрых друзей. Но как ты сумел меня разыскать?

— А я тебя и не искал, — отозвался Кадфаэль. — На самом деле, я совсем не хотел знать, куда тебя угораздило спрятаться, и сюда я приехал не за тобой. Заглянуть к Ифору, сыну Моргана, меня попросил один старый монах — тот самый, которого вы навещали в лазарете вместе с Меуригом. Ифор, это брат твоей жены — Рис, сын Гриффита, он еще жив, и для своих лет чувствует себя неплохо. Он не забыл свою родню, хотя давно не бывал в этих краях, и думаю, теперь вряд ли выберется. Я уже побывал у Кинфрита, сына Риса, передал ему поклон старика и просил при случае поклониться от него Овейну. А если здесь остался еще кто-нибудь из его родных или друзей, то, будь добр, передай им, что старый Рис не позабыл, какой он крови, и помнит родную землю, как и всех, чьи корни здесь.

— Да, он такой, старина Рис, — откликнулся Ифор, тепло улыбнувшись, — он всегда был верен своему роду, любил мою девочку, да и всех детишек в нашем клане — своих-то у него не было. Бедняга рано потерял жену, а то, глядишь, и до сих пор жил бы с нами. Присядь, брат, и расскажи, как он поживает. Я буду признателен, если ты передашь ему поклон от меня.

— Я думаю, что Меуриг, когда привез сюда Эдвина, многое тебе поведал, — промолвил Кадфаэль, усаживаясь на скамью рядом с хозяином, — я мало что смогу добавить. А разве он не здесь, с вами?

— Внука сейчас нет, — ответил Ифор, — он навещает своих родичей и соседей в округе, давно ведь с ними не виделся. Скорее всего, вернется домой через несколько дней. Он и верно, говорил мне, что заходил в лазарет к старику Рису с мальчиком, но так, упомянул мимоходом. Он и пробыл-то здесь всего с час — разве молодых дома удержишь? Ну ладно, вернется — тогда и потолкуем.

Кадфаэлю пришло в голову, что ему самому, пожалуй, не стоит здесь засиживаться. Выезжая из Шрусбери, он и в мыслях не имел, что за ним могут послать соглядатаев, но слишком уж просто удалось ему обнаружить убежище Эдвина, и это заронило в душу сомнение. Он-то, конечно, никак не ожидал встретить парнишку здесь, да и вообще не искал его, но даже Хью Берингар, не говоря уже о сержанте, вполне мог рассудить иначе. А вдруг они решили, что монах направился к беглецу, и вздумали за ним проследить. Однако Кадфаэлю было неловко сразу встать и уйти, исполнив поручение Риса. Хозяин дома разомлел от нахлынувших воспоминаний, он сбивчиво припоминал то счастливое время, когда жива была его жена, а покойная ныне дочь была чудесной, резвой девчушкой. Теперь у старца остался единственный внук, которым он гордился и на которого возлагал все надежды. То ли деревенское уединение подействовало на Эдвина, то ли пример величавого старца, но вел себя парнишка куда скромнее, чем прежде. Он не встревал в разговор старших и даже не задал ни единого вопроса о своих делах, хотя состояние их не могло его не тревожить. Он тихонько вышел из комнаты и вернулся с кувшином медового напитка и кубками. Такой услужливый и послушный паренек — любо-дорого посмотреть! Налив в кубки напиток, он снова отошел в уголок и держался в тени, пока Ифор, протянув длинную руку, не привлек его к столу.

— Тебе, паренек, небось тоже есть о чем порасспросить брата Кадфаэля, да и что рассказать ему, найдется.

Выяснилось, что Эдвин вовсе не проглотил язык и, получив разрешение говорить, оказался таким же речистым и бойким, как раньше. Сперва он спросил об Эдви, с беспокойством, которое никогда бы не позволил себе обнаружить перед своим другом и племянником, и очень обрадовался, узнав, что тот благополучно выпутался из опасной передряги.

— Надо же, этот Хью Берингар такой справедливый и великодушный! Выходит, он послушал тебя и теперь ищет мою шкатулку? Хорошо бы он ее нашел... Не больно-то мне хотелось впутывать Эдви в эту историю, чтобы он выдавал себя за меня, да разве его переспоришь! Вот я и взял Джафет и кружным путем отправился в рощицу у реки — мы там с Эдви бывало играли. Меуриг встретил меня и посоветовал спрятаться здесь, у его деда. Он мне растолковал, как найти это место. А на другой день и сам приехал, как обещал.

— И что же ты собираешься делать, — осторожно поинтересовался Кадфаэль, — ежели правда так и не откроется, и ты — Боже упаси — не сможешь вернуться домой? Хотя, видит Бог, я все сделаю, чтобы этого не случилось.

Паренек посмотрел на монаха твердым и ясным взглядом: он о многом передумал, скрываясь в сельской глуши, и до такой степени попал под влияние своего благородного покровителя, что даже в облике его проступили черты несомненного сходства с Ифором.

— Я сильный, и руки у меня на месте — коли приспичит, сумею заработать на хлеб и в Уэльсе, пусть и буду здесь чужаком. Сдается, что я не первый, кому приходилось покидать свой дом из-за несправедливых обвинений и пробивать себе дорогу на чужбине. Конечно, лучше бы вернуться — жаль оставлять матушку, особенно сейчас, в такое нелегкое время. И не хочется, чтобы люди вспоминали меня как злодея, который отравил своего отчима и сбежал, тогда как я никогда не. желал и не делал ему ничего худого.

— Ничего такого не будет, — заверил парнишку Кадфаэль, — тебе еще несколько дней придется прятаться, не больше. Положись на Господа — я верю, что мы доберемся до истины и ты сможешь вернуться домой, ни от кого не таясь и ничего не стыдясь.

— Ты и правда в это веришь? Или просто хочешь меня успокоить?

— Верю, как Бог свят! Ты не из тех, кого надо утешать выдумками. Я не стал бы тебе лгать даже из добрых побуждений.

И все же монах отчасти покривил душой, или, скорее, умолчал о том, что его тяготило. Кадфаэля не покидало ощущение, что не следует задерживаться в этом доме, — лучше распрощаться и уйти, благо и предлог найдется: дни зимой и впрямь коротки.

— Мне пора возвращаться в Ридикросо, — промолвил он, поднимаясь из-за стола, — брат Барнабас еще слаб, и я всю работу оставил на одного брата Симона. Я ведь рассказывал вам, что меня послали сюда лечить захворавшего пастуха да помочь управиться с хозяйством, пока он поправляется.

— Ты заедешь сюда, если будут новости? — спросил Эдвин. Голос его звучал твердо, но глаза выдавали тревогу.

— Непременно. Как только что узнаю, тут же и приеду.

— Ты ведь пробудешь в Ридикросо еще несколько дней, — сказал Ифор, сын Моргана, — надеюсь, еще заглянешь к нам, тогда и потолкуем на досуге, без спешки.

Старец двинулся было к двери, собираясь проводить гостя, но внезапно замер и предостерегающим жестом поднял руку, призывая к молчанию. Годы не притупили его острого слуха, он первым уловил приглушенный говор. Голоса были едва слышны, но не потому что доносились издалека: кто-то старался говорить потише. Зашуршала сухая трава. Послышалось негромкое ржанье одной из привязанных лошадей — верный признак того, что приближаются другие кони.

— Это не валлийцы! — почти беззвучно прошептал Ифор. — Англичане! Эдвин, ступай в другую комнату.

Парнишка молча повиновался, но спустя мгновенье появился на пороге.

— Они там, за окном, двое. В кожаных доспехах, вооружены...

Голоса приблизились и зазвучали у самой двери — громче, чем прежде, ибо прибывшие нашли, что искали, и теперь не считали нужным таиться.

— Это и есть та самая кляча... Экая пестрая — тут уж без ошибки!

— А я тебе что говорил? Я же сказал: найдем одного, найдем и другого.