Констанс отворила дверь, вздрогнула и застыла при виде молодого человека, которого никак не ожидала увидеть вместо пожилого монаха. Но Годит, стоявшая рядом, бросилась к нему и, всхлипнув, упала ему на грудь. Она снова переоделась мальчиком, но для него она уже всегда будет только Годит, хотя он еще ни разу не видел ее в девичьем наряде. Девушка повисла у него на шее: она смеялась, плакала, обнимала его, бранила, грозила ему, нежно касалась его забинтованного плеча, требовала немедленно все объяснить, и тут же заявляла, что не желает ничего слышать — и все это разом. Неожиданно она умолкла и подняла на него заплаканные глаза в ожидании поцелуя. Ошеломленный Торольд понял этот призыв и откликнулся на него.

— Ты, должно быть, и есть Торольд, — раздался позади голос Элин. Она произнесла это так уверенно, будто знала о его отношениях с Годит больше, чем он сам. — Закрой дверь, Констанс, все в порядке.

Она оглядела юношу и, со свойственным ей женским чутьем, пришла к заключению, что он очень даже неплох. Элин улыбнулась и сказала:

— Я ждала брата Кадфаэля. Годит хотела сама вернуться тем же путем, каким пришла, но я ее не пустила. Брат Кадфаэль сказал, что сам придет за ней, я и не думала, что он пришлет тебя. Но его посланец для нас дорогой гость.

— Годит рассказывала обо мне? — спросил внезапно покрасневший Торольд.

— Только то, что мне надо было знать — она сама скромность, как, впрочем, и я, — успокоила юношу Элин с притворно застенчивым видом. Она тоже раскраснелась и вся сияла от возбуждения, захваченная мыслью о том, что участвует в заговоре, и даже чуточку жалела, что ее роль в этом приключении подходит к концу.

— Брат Кадфаэль, наверное, ждет вас — так что не теряйте времени. Чем дальше вы успеете уйти до рассвета — тем лучше. Вот узел, который приволокла Годит. Погодите минутку, я выгляну в сад — все ли спокойно.

Элин скользнула в бархатную тьму и постояла у пруда, настороженно прислушиваясь. Она была уверена, что караульных поблизости нет, — с какой стати оставлять их после того, как солдаты обыскали всю округу и вымели подчистую все, что могли. Но вдруг не спится кому-нибудь из жителей домов, стоявших напротив. Однако и там все утопало во мгле. Ей показалось даже, что, несмотря на теплую ночь, все окна закрыты ставнями — верно, из опасения, что загулявший фламандец решит чем-нибудь поживиться под предлогом продолжения обыска. Даже листья склонившейся над прудом ивы не колыхались: слабый ветерок лишь чуть шевелил траву вдоль берега.

— Пора! — шепнула Элин, слегка приоткрыв дверь. — Следуйте за мной, да осторожней — склон здесь крутой.

Девушка позаботилась даже о том, чтобы переменить свое белое траурное платье на темное, и теперь сливалась с окружающим фоном. Торольд ухватился за веревку, которой был обвязан тюк с сокровищами Фиц Аллана, и решительно отстранил попытавшуюся было помочь ему Годит. Она же восприняла это на удивление безропотно — бесшумно и быстро направилась вперед, к тому месту, где на короткой веревке была привязана лодка, наполовину скрытая ветвями плакучей ивы.

Элин легла на прибрежный склон и свесилась над прудом, чтобы подтянуть лодку, ибо до поверхности воды было не меньше двух футов. Эта еще недавно примерная и послушная девочка на диво быстро постигала свои возможности и училась быть хозяйкой собственных решений и поступков.

Годит скользнула в лодку и старательно расположила узел между распорками — так, чтобы он не нарушал равновесия. Лодка была рассчитана на вес двух человек — и когда на борту оказался Торольд, осела очень низко, но на плаву держалась и была достаточно прочна, чтобы еще послужить им. Годит выпрямилась и обняла Элин, которая все еще стояла на коленях у обрывистого склона. Времени на слова благодарности уже не оставалось, и Торольд лишь коснулся губами протянутой с берега маленькой нежной ручки. Элин отпустила веревку, забросила ее в лодку — и суденышко мягко отчалило. Попав в водоворот, лодка едва не была отнесена обратно к ручью, из которого заполнялся пруд, но затем ток воды, устремлявшейся в мельничную протоку, подхватил ее и увлек за собой. Торольду даже не пришлось грести — течение само вынесло их из пруда. Когда Годит оглянулась, позади виднелись только очертания ивы и дома Элин. Окна не светились.

Завидев Торольда, подгребавшего к монастырскому берегу, из высокой травы поднялся брат Кадфаэль.

— Славно сработано, — прошептал он, — все прошло спокойно? Вас никто не заметил?

— Все в порядке. Теперь ты нас веди.

Кадфаэль задумчиво покачал лодку одной рукой.

— Оставь-ка Годит и груз на том берегу, а потом перевезешь меня. Что-то нет у меня охоты ноги мочить.

Когда все трое благополучно переправились на другой берег, монах вытащил лодку на траву и Годит поспешила помочь ему отнести ее и спрятать в ближайшей рощице. Сами они тоже перебрались туда, чтобы, укрывшись среди деревьев, отдышаться и посовещаться. Ночь была тиха и спокойна, и как заметил Кадфаэль, задержавшись здесь минут на пяток, они ничего не потеряют — это может еще и сослужить им добрую службу.

— Мы здесь можем говорить, но не слишком громко. И раз уж я надеюсь, что никто не следит за нами и не увидит вашу поклажу, пока вы не доберетесь до Уэльса, давайте-ка развяжем этот мешок и разделим ношу. Седельные сумы можно перекинуть через плечо — не то что такой тюк.

— Я могу понести пару, — вызвалась Годит.

— Ладно, но только недолго, — снисходительно кивнул монах.

Он начал возиться с мешковиной и веревками, разворачивая и распутывая сумы. Они были соединены широким, удобным для плеча ремнем, и груз в них был распределен равномерно, в первую очередь в расчете на лошадей.

— Я подумывал о том, — задумчиво сказал Кадфаэль, — чтобы сэкономить полмили, пройдя часть пути по воде, но втроем мы пойдем на дно вместе с этой скорлупкой. А груз тащить — не так уж далеко, пожалуй, и трех миль не будет.

Две сумы удобно пристроил на плече Кадфаэль, а вторую пару Торольд перекинул через здоровое плечо.

— Отроду не доводилось мне таскать на себе такие ценности, — признался монах, — а теперь мне уж и краешком глаза не взглянуть, что там внутри.

— Для меня это горькая ноша, — промолвил Торольд у него за спиной, — она стоила Нику жизни, а мне не суждено отомстить за него.

— Ты лучше думай о собственной жизни — у каждого ведь своя ноша, — посоветовал Кадфаэль. — Смотри в будущее, а Ник будет отомщен — предоставь это мне.