— Раджа Томас, специалист по вопросам связи и лучший друг Корабля. Вот и я!
— Игра начинается. Игра! И… Радж!
— Что?
— Даже всемогущему существу ход времени приносит скуку. Срок, который я тебе отпускаю, небезграничен.
— И сколько времени ты нам отводишь, чтобы решить, как должны мы богоТворить?
— Ты узнаешь, когда придет час. И еще одно…
— Да?
— Не отчаивайся, если я порой назову тебя моим дьяволом.
На мгновение у Раджи отнялся язык.
— Ну что я могу с этим поделать?! Зови как знаешь!
— Я лишь прошу тебя не впадать в отчаяние.
— Ага! А я, как король Кнут, прикажу волнам застыть!
Корабль промолчал, и Раджа испугался на мгновение, что ему самому придется искать путь на планету Пандора. Но голос раздался вновь:
— А теперь пора подобрать тебе подобающую одежду, Радж. Корабельниками сейчас правит новый капеллан-психиатр. Его называют кэп, а когда он делает очередную гадость — босс. Можешь быть уверен, что в ближайшее время босс призовет тебя пред светлые очи.
Быть может, неизменность окружающих нас предметов придается им извне, нашим неизменным убеждением в том, что они суть то, что мы видим, и ничто более.
Тяжело опершись обеими руками на компульт, Оукс тупо взирал на свое отражение в вогнутом экране. Он знал, что лишь кривизна уменьшала его отражение…
«Принижала».
Сосало под ложечкой — от страха. Что еще Корабль решит сотворить с ним?
Оукс сглотнул.
Он не мог сказать, давно ли сидит здесь, завороженный собственным отражением. Оукс огляделся — ночьсторона еще не кончилась. Все так же стоял на низеньком столике недопитый бокал пандоранского вина. Роскошная каюта по-прежнему была погружена в сумрак, рассечена тяжелыми тенями. Но что-то изменилось. Оукс ощущал это спинным мозгом — чей-то… взгляд.
Корабль может отказаться говорить с ним, лишить его эликсира, но капеллан-психиатр все еще получал от него вести — недобрые вести.
«Перемены».
Бившийся в клетке черепа вопрос, даже невысказанный, изменил что-то в мировосприятии Оукса. Кожу покалывало, и ныли в предчувствии беды виски.
«Что, если программа Корабля подходит к концу?»
Отражение в мутном стекле молчало. Скрюченный карлик был наделен чертами самого Оукса, и, глядя на него, кэп испытал прилив гордости. Зрелый мужчина средних лет. Настоящий босс. Серебрящиеся виски лишь прибавляют его образу сурового достоинства. А полнота — это не просто жир. Несмотря на некоторую… пухлость, кожа Моргана сохранила благодаря его мучительным стараниям юношескую мягкость и чистоту.
Женщинам нравилось.
«Что, если корабль — на самом деле Корабль… истинный Бог?»
Воздух драл легкие, и Оукс сообразил, что дышит слишком часто.
«Сомнения».
А проклятый корабль не собирается избавить его от этих сомнений. И не собирался никогда. Он не кормит его и молчит. Оуксу приходилось питаться плодами гидропонных садов, а их вечно не хватало. Долго ли он сможет доверять хотя бы им? Пищи не хватает всем. При одной этой мысли ему захотелось жрать.
Оукс заглянул в бокал — там плескалось янтарное вино, оставляя на стенках маслянистые потеки. Под донышком собралась лужица, марая бурую поверхность столика.
«Я — кэп!»
Кэп должен верить в Корабль. Старик Кингстон, при всем его цинизме, верил всегда. «А я — не верю».
Может, поэтому на нижсторону отправляют нового кэпа?
Оукс скрипнул зубами.
«Убью сволочь!»
Он повторил эти слова вслух, ощущая, как гулко звучат они в пустой каюте.
— Ты слышишь, Корабль? Я убью эту сволочь!
Оукс машинально подобрался, ожидая, что за богохульством последует немедленная кара, и понял это только потому, что невольно задержал дыхание, вслушиваясь в шелест теней по углам.
Как определить Бога?
«Как отличить могущество науки и фокусы всесильной технологии от… от настоящего чуда?»
Если Бог не играет в кости, как всегда учили кэпов… во что играет Бог? Возможно, кости для него попросту скучноваты. Какие ставки могут отвлечь Бога от его мыслей и мечтаний… и выманить из божественной берлоги?
Что за ошеломительная затея — переиграть Бога за его же столом!
Оукс молча кивнул сам себе.
«Возможно, чудеса таятся в этой игре. Чудо самосознания…»
Невелика хитрость — создать самопрограммирующуюся, самоподдерживающуюся машину. Это сложно, да, и безмерно дорого…
«Но возможно», — предупредил он себя.
Оукс помотал головой, отгоняя дурные мысли.
«Если Корабль создали люди, это возможно. Это объяснимо. Боги движутся иными путями».
Вопрос в том — какими? Как найти колею, по которой едет Бог? Отыскав ее, ты поймешь и пределы божественности… но какие пределы могут быть у божества? Оукс подумал об энергии. Энергия остается функцией массы и скорости. Даже Богу может найтись место в этой формуле, этакий всеобщий определитель — какая масса, какая скорость?
«Быть может, границы, означенные для Бога, всего лишь чуть шире наших. Оттого, что мы близоруки, нет нужды предполагать, что за границами нашего поля зрения тянется бесконечность».
Специальность капеллан-психиатра всегда была для него менее значимой, чем образование, полученное им как ученым и врачом. Оукс накрепко усвоил, что нельзя оставлять без проверки на опыте никакие гипотезы или выдавать желаемое за действительное.
Важны не данные, а способ их обработки… и подачи. Это следовало бы усвоить всякому царю и императору. С этим соглашался даже его старый учитель теологии.
«Продай их душонки Богу. Это раде их же блага. Припиши Богу множество мелких повседневных чудес — и паства у тебя в кармане. Не надо двигать горы — если у тебя есть талант, во имя Господне люди снесут и воздвигнут для тебя целые хребты».
О да… Оуксу словно въяве послышался голос Эдмонда Кингстона, настоящего капеллан-психиатра в старых добрых корабельных традициях… и отъявленного циника.
Морган вздохнул. То были спокойные времена для корабельников, времена терпимости и уверенности. Чудовище, заключавшее их в себе, работало как часы. Бог был далек. А большинство корабельников покоилось в гибербаках.
Но это было до Пандоры. Как же не повезло старине Кингстону, что Корабль вышел на орбиту при его
