методологических ошибок, так как работа этой лаборатории идет шаг за шагом по оперативным циклам нашего основного предприятия и в строгом соответствии с его темпом. Работа этой лаборатории основана на совершенно конкретных измерениях — пространственных измерениях обрабатываемых вещей и измерениях времени, затрачиваемого на обработку данной вещи, на производство данной операции. Прецедентом практики этой лаборатории является богатейшая производственно-лабораторная практика новейших предприятий, в которых мы и видим прообраз индустриализированной изыскательной работы. Кроме циклической и ежедневной оперативной связи лаборатории Производственного Контроля с основным предприятием, мы поставили ее под пресс циклически идущих прозводственных экспертиз (вернее «приемок»), снаряжаемых уже не нами, а потребителями нашей продукции.

Огромное количество экспертных комиссий как в металле, так и в текстиле, а в последнее время и в строительном производстве, работали рядом с лабораторией Производственного Контроля, сопоставляя ее данные со своими измерениями и оценками.

Особенно это было разительно в области текстильной промышленности, где нашим данным по лаборатории Производственного Контроля хозяйственники-потребители противопоставили свои данные, причем и у нас и у них эти данные выражались измерительными единицами с точностью до секунд и десятых секунды[26].

В такой сжатой обстановке уже нельзя работать в лаборатории «по вдохновению»; здесь возможна только регулярно-оперативная работа.

Как мы указывали выше, лаборатория Производственного Контроля оперирует главным образом с данными точностей и данными времен (или скоростей). Вещевой (изделие) и живой (курсант) материал был настолько обилен и разнообразен, что, собственно говоря, на одних этих данных можно было бы построить целый изыскательный институт, который давал бы не только технические, не только организационные показатели, но и показатели биологические (конечно, косвенные)[27].

Вот почему даже только на основе данных лаборатории Производственного Контроля мы решили организовать Бюро Клинического Анализа.

И именно здесь-то выяснилось, что современная контрольная работа в производстве, известная под именем «браковочной», в том случае, если она имеет своими объектами сотни и тысячи объектов, может быть поставлена как лабораторная работа, могущая дать богатейшие выводы о живом работнике. И в то же время в ЦИТе именно эта работа дала возможность найти твердые отправные основания для организации Трудовой Клиники, работающей с ограниченным количеством работников.

Бюро Клинического Анализа, делая сводные и аналитические таблицы на основании оперативного материала лаборатории Производственного Контроля, развивало свою работу в форме сводок, диаграмм и кривых и очень скоро должно было поставить задачу уже и о некоей стандартности аналитических комментариев.

Можно ли отделить в лабораторной работе функции эксперимента от функций анализа экспериментального материала? Если этот вопрос ставить по отношению к лабораториям биологическим, то от производителей экспериментальных работ можно получить ответ отрицательный.

Однако это не что иное, как выражение малоразвитой и неустойчивой техники эксперимента. Там, где экспериментатор имеет дело с сотнями объектов, где эксперимент непрерывен и техника его проведения стабилизована, там возможность такого отделения очевидна. Вот почему мы делаем попытки не только этого отделения, но и комментирования аналитических документов.

В Бюро Клинического Анализа, рядом с техническим сектором, в ЦИТе оформился аналитико- биологический сектор. Аналитические корреляции данного эксперимента производит данная лаборатория, но межлабораторная корреляция производится в Бюро Клинического Анализа.

Проблема лабораторного ансамбля в ЦИТе была поставлена давно. Но здесь оказались немалые трудности. Мы могли лишь одержать победу в том отношении, что лаборатории работали над одним объектом, но не могли разрешить задачу сведения лабораторного эксперимента ни к единому аналитическому основанию, ни к единому потоку экспериментируемых.

Теперь наступил этот момент: предприятие по массовой подготовке рабсилы постепенно разбивало и организационную и методологическую замкнутость лабораторий.

Разрешение этой последней проблемы осуществляется нами не только на основе выделения аналитико-коррелятивных функций из ведения одной какой-либо лаборатории и перенесения этого в Бюро Клинического Анализа, — разрешение привходит в организационной форме. Создание Био- Инженерной лаборатории явилось этой формой. Ее задача заключалась в том, чтобы в целостном эксперименте на натуральном рабочем месте[28] создать синтез организационно-технического и биологического эксперимента.

Производственную работу мы в ЦИТе анализируем не только с точки зрения ее операционного расчленения (как в лаборатории Производственного Контроля), но и с точки зрения ее функционального расчленения (Био-Инженерная лаборатория).

Методика функционального анализа явилась в ЦИТе опять-таки как результат работы по массовой обработке в предприятии по подготовке рабсилы. Она положена в основание изготовления массовых методических средств для работника (инструкционные карты). Она же явилась основанием для лабораторного эксперимента в Био-Инженерной лаборатории. Но она же, надеемся, пронижет всю работу трудовой клиники.

Функциональное расчленение проводится в основной форме (мы бы назвали ее классической): установка — обработка — контроль. Мы в дальнейшем дифференцировали эту формулу гораздо дальше ее классической формы. Но и это «треугольное» расчленение явилось величайшим источником для анализа и работника, и машины, и предприятия.

Этот функциональный анализ мы и считаем самым надежным стыком техники с биологией, лишающим биологические построения в науке о труде их наивно-замкнутого абсолютного значения[29].

Если бы мы в ЦИТе не имели ни одной биологической лаборатории, если бы мы не имели ни одного биолога, то теперь уже, испытав роскошь замкнутого биологического экспериментирования[30], мы можем определенно сказать, что функциональный анализ работы мог бы быть тем единственным основанием, которое с синтетической цельностью, а не эклектически, вызвало бы биологический эксперимент. Именно, на наш взгляд, инженерия проэцирует биологию, а не биология инженерию. Это особенно доказательно выступало в наших аналитико-производственных работах, где биология выступала как производная функция инженерии[31] . Это решает выбор биологической проблемы. Но этим еще не решается вопрос о характере и организационном размещении эксперимента. Тут-то и приходит уточнение со стороны функционального анализа.

Это функциональное расчленение и явилось для нас той организационной схемой, которая помогает организационно включать в общий ансамбль различные биологические лаборатории.

Это расчленение, с одной стороны, и экспериментальный синтез — с другой, уже совершенно неотступно ставит вопрос о стандартизации эксперимента. Но с этой стандартизацией совершенно неизбежно связана синхронность лабораторных работ, а в этом помогает прежде всего цикличность и синхронность работы предприятия по подготовке рабсилы.

Вот все это и позволяет нам переводить лабораторную работу уже в клинически-массовую. И нет теперь ничего удивительного в нашем стремлении «олабораторить» все предприятие по подготовке рабсилы, создать в нем пронизывающую систему показателей[32] и, таким образом, осуществить задачу Трудовой Клиники.

Не убьет ли эта стандартизация и синхронность «дух творчества» экспериментатора и изыскателя? Нам кажется, что этот вопрос уже стал для нас чисто теоретическим. Свободное, неурегулированное стандартными нормами творчество должно быть и имеет место именно в предварительной вентиляции проблемы и в методологическом эксперименте, но раз эта задача разрешена, экспериментатор включается