— Я тебя тоже, — пробормотал я, зарываясь лицом в ее лобок.
Она потянула меня наверх, к своим грудям.
Я целовал ее в губы, обжигая их вкусом ее собственной плоти.
Ее язык касался моего, вкус вагины на обоих.
Я подтянулся повыше, чувствуя боль в руке, и перевернул ее на живот.
Пола лежала на пуховом одеяле, уткнувшись лицом в подушку. На ней был только лифчик.
Я посмотрел на свой член.
Пола чуть приподняла задницу и снова опустила ее.
Я поднял ее волосы и стал целовать ее в шею, за ушами, стоя между ее ног и надрачивая свой член.
Она снова подняла задницу, мокрую от выделяющейся влаги и пота.
Я сел и стал тереться членом о ее вагину, мои бинты — у нее в волосах, левая ладонь — на ее талии.
Она подняла задницу еще выше, насаживаясь на мой член.
Мой член коснулся ее задницы.
Она протянула руку, отвела его от задницы и направила в вагину.
Туда-сюда, туда-сюда.
Пола сжимала и разжимала кулак.
Туда-сюда, туда-сюда.
Пола — лицом вниз, сжав кулаки.
Я резко вышел из нее.
Пола выдохнула и разжала ладони.
Мой член коснулся ее задницы.
Пола попыталась обернуться.
Забинтованная рука — на ее шее.
Пола старалась поймать мой член рукой.
Мой член на отверстии ее заднего прохода. Пола закричала в подушку.
Крепко внутрь.
Пола Гарланд кричала и кричала в подушку. Перевязанная рука прижала ее голову к постели, другая держала ее за живот.
Пола пыталась освободиться от моего члена.
Я жестко трахал ее в задницу.
Пола — вялая и содрогающаяся от рыданий. Туда-сюда, туда-сюда.
У Полы — задница в крови.
Туда-сюда, туда-сюда, кровь на моем члене.
Пола Гарланд плакала.
Кончая, кончая и снова кончая.
Пола звала Жанетт.
Я — снова кончал.
Дохлые псы, и чудовища, и крысы с маленькими крылышками.
Кто-то в больших ботинках ходил у меня в голове и светил фонариком.
Она была на улице, улыбалась мне и куталась в красную кофту.
Внезапно большая черная птица налетела на нее с неба и погнала по улице, выдирая клочья окровавленных светлых волос.
Она лежала на дороге в своих бледно-голубых трикотажных трусах, как большая сбитая грузовиком собака.
Я проснулся и снова уснул, думая: я в безопасности, теперь мне ничего не грозит, надо снова заснуть.
Дохлые псы, и чудовища, и крысы с маленькими крылышками.
Кто-то в больших ботинках ходил у меня в голове и светил фонариком.
Я сидел в деревянном доме, смотрел на новогоднюю елку. Дом был наполнен ароматом домашней стряпни.
Я взял из-под елки большую коробку, завернутую в газету, и развязал красную ленту.
Я осторожно развернул газету, я собирался потом ее почитать.
Я смотрел на маленькую коробочку, лежавшую у меня на колене поверх газеты и длинной красной ленты.
Я закрыл глаза и открыл коробку. Дом наполнился глухими ударами моего сердца.
— Что это? — спросила она, подходя ко мне сзади и касаясь моего плеча.
Я закрыл коробку перевязанной рукой и зарылся головой в красные складки ее хлопчатобумажной юбки.
Она взяла коробку у меня из рук и заглянула внутрь.
Коробка упала на пол. Дом был наполнен ароматом домашней стряпни, глухими ударами моего сердца и ее, на хер, воплями.
Я смотрел, как оно выскользнуло из коробки и покатилось по полу, оставляя на нем тонкие кровавые узоры.
— Убери его, — кричала она. — Убери его сейчас же!
Оно перевернулось на спину и улыбнулось мне.
Я проснулся и снова уснул, думая: я в безопасности, теперь мне ничего не грозит, надо снова заснуть.
Дохлые псы, и чудовища, и крысы с крылышками.
Кто-то в больших ботинках ходил у меня в голове и светил фонариком.
Я лежал без сна на полу подземелья и замерзал.
Откуда-то сверху доносился приглушенный звук телевизора.
Я смотрел в темноту у себя над головой, крошечные пятнышки света приближались.
Откуда-то сверху доносился приглушенный звон телефона и шум крыльев.
Я смотрел сквозь темноту. Крысы с маленькими крылышками были больше похожи на белок с мохнатыми мордочками, говорящих добрые слова.
Откуда-то сверху доносился приглушенный звук проигрывателя, «Маленький барабанщик».
Крысы шептали мне на ухо ругательства, обзывали меня, ломали мне кости лучше всяких камней и палок.
Рядом со мной — приглушенный детский плач.
Я вскочил, чтобы включить свет, но было уже светло.
Я лежал без сна на ковре и замерзал.
Глава девятая
— Это что еще, на хер, такое?
Меня разбудила газета, со всей силы хлестанувшая по лицу.
Суббота, 21 декабря 1974 года.
— Ты говоришь, что любишь меня, говоришь, что тебе не все равно, а потом трахаешь меня в задницу и пишешь вот это дерьмо.
Я сел в кровати, потирая щеку перебинтованной рукой.
Да, суббота, 21 декабря 1974 года.
Миссис Пола Гарланд, в голубых расклешенных джинсах и красном шерстяном свитере, стояла над кроватью.
С пухового одеяла на меня таращился заголовок выпуска «Йоркшир пост».
