определенными партиями, от фиктивных групп, созданных под какие-то партии. Это объясняется тем, что любая партия проблематизирует актуальное представление об обществе, вводит в сферу политики некую «еще не существующую» в ней группу и пытается отождествить ее интересы с интересами всего общества, представить эту группу в качестве универсальной (или, по крайней мере, необходимой для любой другой группы, главенствующей, доминирующей). Логическим итогом этого процесса является генерализация партии, ее стремление либо представлять класс-гегемон (каковым в индустриальных и постиндустриальных обществах считается «третий класс»), либо охватывать все существующие классы и группы, сводя их к некоему единому целому – например, единой нации (что особенно актуально в периоды оккупации или освобождения от колониальной зависимости).
Генерализация – обобщение некоторых моментов или тенденций, распространение на некоторую выборку или совокупность.
Партии в современном мире воспринимаются прежде всего с точки зрения «представления интересов» – причем даже те, которые открыто выступают против господствующих моделей представительной демократии, ратуя, например, за прямую демократию. Однако обращение к генезису партий позволяет заметить одну важную деталь. Сама привязка политики к партии, осмысление политического как такового через партийную жизнь и через партийную мобилизацию, появляется тогда, когда вопрос о представлении вообще не мог быть поставлен. Традиционная форма господства еще не предполагала необходимость представления тех или иных интересов отдельных групп общества. Суверен не представляет подчиненного сюзерена, он дает ему место и право быть тем, кем ему положено быть.
Суверен – лицо или институт, обладающий высшей властью и неподотчетный перед теми, на кого распространяется власть данного суверена. В сословном обществе отдельные суверены – землевладельцы и дворяне – могли быть подотчетны только верховному суверену (монарху), но не народу.
Гармоничное распределение социальных мест упорядочивается в социальное тело, наделяемое характеристиками предельной органичности. Появление частных интересов – свидетельство разложения этого социального тела, то есть появление принципиально иных социальных реалий, которые говорят о себе на языке представления. Первоначально они не только требуют представить то, что непредставимо (как буржуазия непредставима в рамках средневековой системы власти), но и внедрить механизм представления, который был излишним для органического тела социальных мест и уделов.
Запуская механизм представления, то есть механизм, разрушающий миф об обществе как органическом целом (коллективном неделимом субъекте и так далее), партия, стремящаяся по определению стать уникальной, вынуждена ограничивать свои требования. Причина этого в том, что логика ее появления и существования подразумевает, что требования всегда остаются не полностью адекватными интересами всего общества. Запустив однажды партийный механизм и соответствующий ему принцип включения все новых и новых автономных групп в политику, остановить его не так-то просто, если вообще возможно.
Поэтому развитие партий всегда происходит в пространстве между двумя полюсами – один из них представлен политической организацией, которая стремится совпасть со всем обществом, а второй – группой более или менее разнородных партий, которые вскрывают все новые и новые социальные различия, межи, перегородки, сигнализирующие об отсутствии органической целостности.
Базовая социальная матрица партии как феномена определяется, таким образом, двумя координатными осями. Первая ось – «ось генерализации» или всеохватности партии (в пределе совпадающей со всем социумом, хотя этот предел и недостижим, поскольку партийная логика всегда строится хотя бы на минимальном отличии общества от партии и властных или символических структур).
Вторая – ось представления, которая задает другой ряд противоречий любой партии и любого партийного движения. Противоречия политического представления (и представительства) связаны, в общем, с тем, что сами представляемые отличны от тех, кто их представляет, поэтому их интересы даже логически никогда не могут быть представлены полностью и предельно адекватно. Последнее потребовало бы отмены представления или представительства, на что как раз и ссылаются многочисленные критики партийной системы.
Противоречия логики представления интересов достаточно хорошо известны, они дали основание говорить о тенденции олигархизации партий, что, в частности, сделано в фундаментальных работах Роберта Михельса[48]. Но рассматривая выводы, приводимые в этих исследованиях (объектом которых стали в основном массовые партии), следует принимать во внимание тенденцию к генерализации, находящую отражение в реальной партийной жизни: часть здесь неизбежно выступает за целое и в пределе стремится совпасть с ним. Эмпирически эта закономерность проявилась в деятельности всеохватных политических партий.
Если партия – это прежде всего организация, которая выдвигает кандидатов на те или иные выборные посты с целью получения власти, в свою очередь легитимируемой представителями отдельных социальных групп и общества в целом, то связь такой организации с обществом и его различными слоями или стратами не является просто эмпирической или случайной. Ясно, что указанная взаимозависимость служит оправданием и основанием существования партии.
По сути, выстраивание такой двусторонней связи, ее использование и в случае необходимости трансформация являются важнейшим делом партии, независимо от того, как именно мыслится такая связь. Партия обязана иметь социальный базис, взаимоотношения с которым проявляются, прежде всего, в поддержке, оказываемой партии на выборах, привлечении граждан к процессу выработки решений, рекрутировании новых членов партии, активистов и волонтеров, создании фондов поддержки партии и так далее. В зависимости от того, как именно выстраивается связь с социальным базисом, партия может реализовывать дополнительные социальные функции. Так, рекрутирование новых членов как элемент создания связи с социальным базисом одновременно встраивает партию в систему вертикальной и горизонтальной мобильности общества, в каковую систему встроены и другие институты – например, образовательный.
Социальная мобильность – изменение индивидом или группой социальной позиции, места, занимаемого в социальной структуре. Различают вертикальную социальную мобильность – движение вверх или вниз в системе социальных позиций, и горизонтальную– передвижение индивида на одном и том же социальном уровне.
Как уже было сказано, представление об обществе, фрагментированном различными интересами и тенденциями, в равной мере характерно как для классической социологии, так и для субъектов классической партийной системы. Однако рассматривать эту сегментацию, которая могла бы быть гармонично представлена различными партиями (например, путем пропорционального представительства) как статичную, было бы чрезвычайным упрощением, в практике партийной жизни даже опасным. Дело не в том, что представители партий стремятся к власти только в своих целях и поэтому вытесняют конкурирующих представителей, например кандидатов других партий, представляющих иные социальные страты и группы интересов. Главное в том, что процесс выделения отдельных групп, их обособления сам связан с партийным строительством, зависим от него.
Иными словами, невозможно посмотреть на общество со стороны и точно определить, сколько в нем частей и каких, – по сути, отражением реальной картины (постоянно формирующейся и видоизменяющейся) как раз и является существующая на данный момент партийная система. Появление (разрушение) каждой партии исходно предполагает обнаружение некоторой социальной границы или группы, которые до этого никак не были зафиксированы на уровне символической (то есть не требующей постоянного применения насилия) власти.
Исходная логика существования партии предполагает, что группы в социальном пространстве существуют только в перспективе признания со стороны других групп, а также в перспективе утверждения в режиме символической власти. Но одновременно с этой логикой реализуется уже упомянутая тенденция к генерализации. Партия, входящая в пространство борьбы за власть, говорит не только о частных интересах представляемой ею группы, но и о том, что эти интересы совпадают с интересом всего общества (именно в этом смысле буржуазия представляла собой единственный класс, покрывающий все социальное пространство). Естественно, такая тенденция встречает сопротивление, как только развивается процесс
