— Подарок?

Селина была заинтригована. Неужели и на Родни повлияла веселая суета этого солнечного майского дня? Неужели, отправляясь в «Брэдли» на ланч с ней, он заглянул в какой-нибудь изысканный дорогой магазин и купил Селине приятную безделушку, чтобы привнести немного романтики в их предсвадебную пору?

— И где же он?

(В кармане? Дорогие подарки обычно упаковывают в маленькие коробочки.)

Родни наклонился под стол и вытащил оттуда сверток в коричневой упаковочной бумаге, перевязанный бечевкой, — ясно было, что внутри находится книга.

— Вот, — объявил он.

Селина постаралась не показать своего разочарования. Книга… Может, она, по крайней мере, окажется забавной?

— Надо же, книга!

Сверток был тяжелый, и надежда на то, что книга внутри будет развлекательной, растаяла. Наверняка там лежал какой-нибудь поучительный труд, содержащий важные сведения о проблемах современного общества. А может, там был путеводитель, автор которого решил поделиться с читателями своими впечатлениями о диковинных обычаях одного из африканских племен. Родни считал своим долгом повышать интеллектуальный уровень Селины, и его глубоко огорчал тот факт, что она по доброй воле читала только глянцевые журналы, романы в обложках и детективы.

То же самое касалось и других сфер культуры. Селина любила театр, но не могла высидеть четырехчасовой экспериментальный спектакль о бездомных, живущих в мусорных баках. Ей нравился балет, но только если балерины были в пачках и танцевали под вальсы Чайковского; она старательно избегала сольных концертов скрипачей, во время которых чувствовала себя так, словно рот у нее набит кислющим терновником.

— Да, — сказал Родни. — Я ее уже прочел и так впечатлился, что решил подарить тебе такую же.

— Это так мило… — она взвесила сверток на ладони. — О чем она?

— Об одном острове в Средиземном море.

— Звучит обнадеживающе.

— Как я понял, это нечто вроде автобиографии. Этот парень переехал на остров примерно шесть-семь лет назад. Купил дом, перестроил его, перезнакомился с местными жителями. Он очень интересно описывает образ жизни испанцев — объективно, без лишних восторгов. Тебе понравится, Селина.

Селина ответила:

— Я не сомневаюсь, — и положила сверток на диван рядом с собой. — Большое спасибо, Родни, что купил ее для меня.

Они прощались после ланча, стоя на тротуаре, лицом к лицу — Родни надвинул свой котелок пониже на лоб, а Селина держала в руках сверток с книгой и ветер свободно трепал ее волосы.

Он сказал:

— Чем ты собираешься заняться вечером?

— Еще не знаю.

— Может, прогуляешься в «Вудлендз» и попробуешь определиться со шторами? Если выберешь пару образцов, мы сможем взять их с собой, когда поедем на квартиру завтра вечером.

— Да, — идея казалась здравой. — Я так и сделаю.

Он ободряюще улыбнулся, Селина улыбнулась в ответ.

Он сказал:

— Что ж, тогда до свидания. — Он никогда не целовал ее на людях.

— До свидания, Родни. Спасибо за ланч. И за подарок, — быстро добавила она.

Он махнул рукой, словно говоря, что ни то и ни другое не заслуживает особого внимания. Затем, улыбнувшись ей в последний раз, развернулся и пошел прочь, помахивая зонтиком словно тростью, привычно лавируя в толпе, двигавшейся по тротуару. Селина постояла на месте, в глубине души ожидая, что он обернется и помашет ей на прощание, но Родни так и не оглянулся.

Оставшись одна, Селина глубоко вздохнула. День выдался неожиданно теплым. Облака раздуло, и мысль о том, чтобы сидеть в душном магазине, выбирая ткань для занавесок в гостиной, показалась ей кощунственной. Она бесцельно побрела вниз по Пикадилли, перешла дорогу, чуть не попав под колеса, и свернула в парк. Деревья были чудо как хороши, повсюду зеленела молоденькая травка, выросшая на смену старой, пожелтевшей и выцветшей от зимних холодов. Она шагнула на лужайку и ощутила острый запах свежей травы, как от свежескошенного летнего газона. Там и тут пламенели ковры желтых и пурпурных крокусов, под деревьями парами были расставлены складные стулья.

Она присела на один из них, вытянув ноги и подставив солнцу лицо. Вскоре ее щеки защипало от горячих солнечных лучей. Она выпрямилась, сняла жакет, завернула рукава свитера и подумала, что с тем же успехом может сходить в «Вудлендз» завтра утром.

Мимо нее на трехколесном велосипеде проехала маленькая девочка, за ней шел отец с собачкой на поводке. На девочке были красные колготки, синее платье, в волосах — черная ленточка. Отец казался совсем юным, он был в свитере с высоким воротом и твидовом пиджаке. Вот малышка остановила велосипед и пошагала по траве понюхать крокусы — он не пытался остановить ее, а просто смотрел, придерживая велосипед, чтобы тот не укатился под горку. С улыбкой он наблюдал за тем, как девчушка наклоняется над клумбой, демонстрируя окружающим круглую попку, обтянутую красными колготками. Девочка объявила:

— Они не пахнут.

— Я так и знал, — откликнулся отец.

— А почему они не пахнут?

— Понятия не имею.

— Я думала, все цветы пахнут.

— Большинство пашет. Давай-ка, поехали дальше.

— А можно мне их сорвать?

— Не советую.

— Почему?

— Служители парка запрещают.

— Почему?

— Таковы правила.

— Почему?

— Потому что другим людям тоже хочется полюбоваться цветами. Садись на велосипед и поедем.

Девочка вернулась к отцу, забралась на свой велосипед и покатила вперед по дорожке, а отец отправился следом за ней.

Селина следила за этой сценкой, испытывая одновременно удовольствие и зависть. Всю свою жизнь она наблюдала за другими людьми, слушала разговоры других семей, других детей с их родителями. Она могла бесконечно строить догадки касательно их взаимоотношений. В детстве Селина ходила со своей няней Агнес поиграть в парк, но из-за сильной застенчивости всегда держалась особняком и, хотя ей страстно хотелось поучаствовать в общих играх, стеснялась познакомиться с остальными ребятишками. Они редко приглашали ее присоединиться к ним. Ее одежда была слишком чистая, а Агнес, сидевшая неподалеку на скамейке с вязанием в руках, своим грозным видом внушала детям страх. Если ей казалось, что Селине угрожает опасность близкого знакомства с детьми, которых старая миссис Брюс не одобрила бы, Агнес брала свой клубок, с размаху втыкала в него спицы и объявляла, что им пора возвращаться назад в Куинс- гейт.

В доме у них было женское царство — маленькая вселенная, вращавшаяся вокруг миссис Брюс. Агнес, некогда работавшая у нее горничной, повариха миссис Хопкинс и Селина были ее верными подданными, и мужчины, за исключением разве что мистера Артурстоуна, бабушкиного адвоката, а позднее Родни Экланда, представлявшего мистера Артурстоуна, редко переступали их порог. Если мужчина все-таки оказывался в доме — чтобы починить трубу, что-то покрасить или снять показания счетчика, — Селина была тут как тут и