«непотопляемый» ирландский юмор, его обаяние, смешные острые словечки и присловья. Сегодня вечером он брал интервью у молодого поп-певца, который неизвестно почему активно участвовал в общественной кампании в защиту живых изгородей. «Удивительно, чего только не выдумают люди», — размышляла Ви, глядя, как юный панк со стрижкой в виде гребня и серьгой в одном ухе бормочет что-то насчет гнездования овсянки обыкновенной.

После Вогана началась телевикторина. Четыре участника должны были угадывать цену разных антикварных вещиц, которые выставлялись им на обозрение. Вайолет, увлекшись, тоже принялась прикидывать, что сколько может стоить, и убедилась, что явно разбирается в этом лучше, чем люди на телеэкране. Она даже вошла во вкус. Но в это время зазвонил телефон.

Вот досада. Почему этот противный телефонный аппарат всегда начинает верещать в самый неподходящий момент? Ви поставила на столик стакан, тяжело поднялась из кресла, приглушила телевизор и сняла трубку.

— Алло.

— Миссис Эрд?

— Да.

— Говорит доктор Мартин. Из Релкиркской Королевской клиники.

— А, да-да.

— Миссис Эрд, у нас тут небольшая неприятность. Исчезла мисс Карстерс.

— Исчезла?

Фокус что ли такой: вроде бы взрыв, дым столбом, глядь, а Лотти нет.

— То есть как это — исчезла?

— Ушла куда-то. Гуляла в саду с другой пациенткой. И не вернулась.

— Ужас какой-то.

— Мы полагаем, что она просто вышла через ворота. Мы уже, конечно, заявили в полицию, я уверен, что далеко уйти она не могла. Может быть, она еще сама вернется. Она ни на что не жаловалась, вела себя смирно, и лечение уже начало давать результат. Так что ей совершенно незачем скрываться. Но все-таки я считал своим долгом поставить вас в известность.

Голос такой растерянный, перепуганный.

— Все-таки надо было вам смотреть за ней получше.

— Миссис Эрд, наша лечебница переполнена, а обслуживающего персонала не хватает. Мы делаем, что можем в этих условиях, но ходячие больные, которые, по нашему мнению, способны обслуживать себя сами, пользуются у нас определенной свободой.

— Ну, и что же теперь делать?

— Делать ничего не надо. Как я сказал, я просто считал необходимым поставить вас в известность о случившемся.

— Вы связались с мисс Финдхорн, ее ближайшей родственницей?

— Нет еще. Я считал, что сначала надо позвонить вам.

— В таком случае я сама сообщу мисс Финдхорн.

— Буду вам очень признателен.

— Доктор Мартин… — Вайолет замялась. — Как вы полагаете, Лотти Карстерс не сделает попытки вернуться в Страткрой?

— Это вполне возможно.

— И направится в дом мисс Финдхорн?

— Не исключено.

— Честно говоря, такая возможность мне совсем не нравится. Я боюсь за мисс Финдхорн.

— Я понимаю ваши опасения, но считаю их абсолютно беспочвенными.

— Дай Бог, чтобы вы были правы, — сухо отозвалась Вайолет. — Спасибо вам за звонок, доктор Мартин.

— Я вам позвоню, если появятся какие-нибудь новости.

— Меня не будет дома. Но вы сможете найти меня в Крое, я ужинаю сегодня у лорда Балмерино.

— Буду иметь в виду. Спасибо. До свидания, миссис Эрд. Мне очень жаль, что пришлось вас потревожить.

— Да, — сказала Вайолет. — Вы меня встревожили. До свидания.

Она была не просто встревожена. Весь ее так старательно взлелеянный душевный покой разлетелся в прах. Это была даже не тревога, а настоящий страх, бессознательный ужас, как в тот день в Релкирке, когда она сидела с Лотти у реки и почувствовала у себя на запястье ее сомкнувшиеся, точно тиски, пальцы. Тогда ей захотелось вскочить и убежать. И теперь ощущение было точно такое же. Сердце громко стучало. Ее охватил страх перед непонятным, невообразимым, перед затаившейся неведомой опасностью.

Разобравшись в себе, Вайолет поняла, что боится не за себя, а за Эди. Растревоженное воображение рисовало страшную картину: стук в дверь, Эди идет к порогу, открывает, и Лотти, выставив растопыренные пальцы, бросается на нее…

Жутко подумать. На экране телевизора женщина, получившая в качестве приза ночной горшок с цветком на боку, беззвучно смущенно смеется, прикрыв ладонью глаза. Вайолет выключила телевизор, взяла телефонную трубку и набрала номер Балнеда. Эдмунд должен был уже возвратиться из Нью-Йорка. Он решит, как быть.

Гудки. Еще и еще. Она нетерпеливо ждала. Ну почему никто не подходит? Куда они все подевались?

Наконец, в сердцах и в волнении Вайолет бросила трубку. И тут же, подняв снова, набрала телефон Эди.

Эди тоже смотрела телевизор. Хорошая шотландская передача, деревенские танцы, комик в килте рассказывает уморительные анекдоты. Она сидела, держа на коленях поднос с ужином: жареные куриные ножки с картошкой и гороховым пюре. На закуску в холодильнике остаток вчерашней яблочной запеканки. Сегодня Эди ужинает поздно. Одно из преимуществ жизни в одиночку, что можно опять есть, когда тебе удобно, нет Лотти, и никто не дергает и не донимает вопросами: когда же ужин? Есть и другие преимущества. Например, тишина. И возможность спать в свое удовольствие в собственной постели, вместо того чтобы мучиться и ворочаться всю ночь на раскладушке. Когда ночью высыпаешься, совсем другое дело, и настроение лучше, и работается в охотку. Конечно, бедняжку Лотти все же жалко, нехорошо, что пришлось ее снова сдать в лечебницу, но без нее у Эди жизнь несравненно проще. Что правда, то правда.

Зазвонил телефон. Эди поставила поднос и пошла взять трубку.

— Да?

— Эди.

Она улыбнулась.

— Добрый вечер, миссис Эрд.

— Эди…

Что-то не так. Эди сразу это почувствовала по тому, как миссис Эрд произнесла ее имя.

— Эди, мне сейчас звонил доктор Мартин из лечебницы. Лотти ушла. И неизвестно, где она.

У Эди сердце нырнуло в пятки.

— О Господи, Боже мой, — только и сумела она сказать, да и то не сразу.

— Заявили в полицию, по их мнению, далеко уйти она не могла, но доктор Мартин согласен со мной, что она, вполне возможно, будет добираться в Страткрой.

— А есть у нее при себе деньги? — спросила практичная Эди.

— Не знаю. Я об этом не подумала. Но без сумочки она бы не ушла.

— Да, правда ваша.

Лотти обожала свою сумочку и всегда держала ее под боком, даже когда сидела у камина.

— Бедняга. Видно, что-то ее расстроило.

— Вероятно. Но, Эди, я беспокоюсь за тебя. Если она доберется до Страткроя, я не хочу, чтобы ты оставалась одна в доме.

— Но как же? Если она появится, я должна быть на месте.