Ровене Парсонс, не опасаясь грозных последствий, — все потому, что они были знакомы уже долгие годы.

— Не радуйся заранее. Это не совсем то, что ты думаешь.

— Элис, дорогая, что ты имеешь в виду? Объясни!

— Ну, есть здесь одна пара, Барнеты, Эймос и Фенелла. Возможно, ты слышала о них: он скульптор, современный, даже авангардный. Они снимают одну из старых студий в Порткеррисе, и у них целый выводок детишек, довольно невоспитанных.

Не дожидаясь продолжения, Вирджиния выпалила:

— Почему бы нам не пойти?

Судя по описанию, это был как раз тот круг, с которым ей всегда хотелось познакомиться.

На лбу миссис Парсонс между красиво очерченными бровями пролегла неодобрительная морщина.

— Праздник будет в студии? — спросила она, уже представив себе крепкое спиртное и сигареты с наркотиками.

— Нет, в Лэнион, на ферме под названием Пенфолда, что-то вроде барбекю у скал. Костер, жареные колбаски… — Элис видела, что Вирджинии страшно хочется туда поехать. — Думаю, там будет очень весело.

— А по-моему, звучит ужасающе, — сказала миссис Парсонс.

— Я и не думала, что ты захочешь пойти. Но мы с Томом, видимо, сходим и можем взять Вирджинию с собой.

Миссис Парсонс обратила холодный взгляд на дочь.

— Тебе хочется пойти на барбекю?

Вирджиния пожала плечами.

— Возможно, там будет весело.

Она давно поняла, что в присутствии матери не стоит проявлять энтузиазм к подобным вещам.

— Ну что же, — сказала та, накладывая себе лимонный пудинг. — Если ты так представляешь себе приятный вечер и если Элис и Том не против взять тебя с собой… Только, ради всего святого, оденься потеплее. На улице ужасный холод. На мой взгляд, погода совершенно не для пикника.

Она оказалась права. Было холодно. На фоне бирюзового вечернего неба вырисовывался черный силуэт Карн-Эдвор, с моря дул колючий ветер. Когда они поднимались по холму, выезжая из Порткерриса, Вирджиния оглянулась назад и увидела огни города, сверкающие далеко внизу, и чернильные воды гавани с переливающимися отражениями. На другом краю бухты с дальнего мыса посылал предупреждающие сигналы маяк. Вспышка. Темнота. Вспышка. Темнота снова. Будьте осторожны. Впереди опасность.

Предстоящий вечер сулил уйму восхитительных возможностей. Ощутив прилив радостного возбуждения, Вирджиния развернулась и наклонилась вперед, обхватила спинку переднего сиденья руками и уперлась в нее подбородком. Она сделала это необдуманно и сразу же застеснялась такой неприкрытой демонстрации своего приподнятого настроения, которое привыкла скрывать, следуя суровым наставлениям матери.

— Элис, а куда именно мы едем?

— В Пенфолду. Это ферма, сразу за Лэнион.

— А кто там живет?

— Миссис Филипс. Вдова. И ее сын Юстас.

— Чем он занимается?

— Фермой, глупенькая. Я же сказала тебе.

— Они друзья Барнетов?

— Наверное. Здесь живет много художников. Хотя я не представляю, где они могли познакомиться.

Том сказал:

— Наверное, в «Русалке».

— А что это за «Русалка»? — спросила Вирджиния.

— «Герб русалки», паб в Лэнион. В субботу вечером там собирается вся округа, ну и художники с женами захаживают тоже выпить и поболтать со знакомыми.

— Кто еще будет на вечеринке?

— Как и ты, мы можем только гадать.

— Ну хоть кого-нибудь вы можете назвать?

— Ну… — выдавила из себя Элис, — художники, писатели, поэты, хиппи, разные бездельники, фермеры, ну и парочка скучных обывателей вроде нас с Томом.

Вирджиния крепко обняла ее за шею.

— Вы не обыватели и совсем не скучные. Вы классные.

— Возможно, к концу вечера ты уже не будешь считать нас классными. Возможно, тебе там совсем не понравится, так что не спеши с выводами.

Вирджиния откинулась на спинку сиденья в уютной темноте машины, обхватив себя руками. Мне не может не понравиться.

Словно светлячки, фары множества машин двигались с разных направлений, встречаясь у Пенфолды. С дороги был виден фермерский дом с ярко освещенными окнами. Они пристроились к длинной череде разномастных автомобилей, которые, фырча, протискивались по узкой извилистой дорожке, спускавшейся к морю, а потом заехали на большой двор фермы, временно превращенный в паркинг. В воздухе носились голоса и смех, знакомые приветствовали друг друга, и ручеек человеческих фигур уже прокладывал себе путь мимо каменной ограды через поле к скалам. Некоторые были обвернуты в ковры, некоторые несли в руках старомодные лампы, некоторые — Вирджиния обрадовалась, что мать не поехала с ними, — тащили позвякивающие бутылки.

Кто-то воскликнул:

— Том! Ты что здесь делаешь? — и Том с Элис отстали, дожидаясь друзей, а Вирджиния пошагала вперед, наслаждаясь внезапным одиночеством. Обступившие ее мягкие сумерки пахли торфом, взморником и дымом костра. На небе угасали последние отблески заката, а синева моря была так глубока, что казалась черной. Она прошла сквозь проем в изгороди и увидела внизу, на другом краю поля, золотистые отблески костра, вокруг которых плясали огоньки ламп и суетились человеческие тени и силуэты, наверное, около тридцати. По мере приближения становились различимы их лица, освещенные пламенем; все смеялись и болтали, все были знакомы друг с другом. На деревянных козлах стоял бочонок с пивом, из которого непрерывно наполняли кружки, и над ними поднималась шапка пены; пахло печеным картофелем и жиром, капающим в огонь. Кто-то принес гитару и наигрывал на ней, и вот уже несколько человек собрались вокруг и нестройным хором затянули песню.

Юноша, пробегавший мимо Вирджинии, внезапно споткнулся в темноте и налетел на нее.

— Извините!

Он схватился за ее руку, в попытке не повалить ее и не упасть самому. В другой руке он держал фонарь, свет которого падал ей на лицо.

— Кто вы?

— Вирджиния.

— Какая Вирджиния?