знал и не пришел бы на помощь. Мое воображение ужаснулось такой перспективе, но немедленно принялось рисовать еще более устрашающие картины.
Я представила, как Феба водит свою старую машину. Она никогда не отличалась большой сосредоточенностью и всегда отвлекалась на происходящее на дороге и на улицах, по которым ехала, часто оказываясь на встречной полосе и полагая, что если она будет подавать сигнал клаксоном, то ничего особенно страшного не произойдет.
Что если у нее случится сердечный приступ и она умрет? Такое бывает с другими людьми, почему это не может произойти с Фебой? Что если в один прекрасный летний день она по своему обыкновению пойдет плавать со старой дамбы, нырнет в своем старомодном купальнике и пластиковой шапочке и не выплывет? Казалось, возможным несчастьям нет конца. Но если что-то случится с Фебой, кто позаботится о Шарлотте? Мои мысли вновь заметались в поисках выхода из этой гипотетической ситуации.
Кто возьмет ее к себе? Я? В подвальную квартиру в Айлингтоне? Моя мать? Или, может быть, мой отец? Он был из той породы людей, что возьмут в дом всякую хромую собаку. Я попыталась представить Шарлотту на ферме Уиндиэдж, но что-то мне мешало. Моя молодая мачеха пригрела бы любого ребенка, который стал бы скакать на лошадях, чистить стойла и ходить на охоту, но у нее было мало общего с девочкой, которая хотела только рисовать и играть на кларнете.
Эти мрачные мысли могли одолевать меня бесконечно, но тут меня вернул к реальности звук утреннего поезда из Порткерриса, простучавшего по рельсам, проходившим за домом. Вскоре он появился вдали на изгибе одноколейки и затем остановился на станции. Издали он походил на игрушечный поезд, который заводят ключиком. Он немного постоял, а потом раздался свисток, кто-то взмахнул зеленым флажком, и состав тронулся со станции, оставив за собой на платформе одинокую фигуру.
Дэниел. Приехал на пикник.
Как только дорога освободилась, он спрыгнул на пути, пересек их, перебрался через ограждение и пошел по дороге мимо старой якорной стоянки, где на высокой воде прилива словно поплавки подпрыгивали парусные лодки, и дальше к старой дамбе. На нем были голубые джинсы, темно-синий свитер и белая холщовая блуза.
Я смотрела, как он приближается, легко шагая на длинных ногах и держа руки в карманах, и страстно желала, чтобы он оказался тем самым человеком, к которому я могу прибежать со всеми своими проблемами так же, как бежала в объятия своего отца на станции Ньюкасл. Я хотела, чтобы меня обнимали, утешали и любили. Я хотела поведать ему обо всем, что случилось в это бесконечное утро, и услышать, что все это не страшно, что мне не надо волноваться, что он со всем справится…
Но Феба, которая любила Дэниела, была мудрее, чем я.
Я не хотела, чтобы он оказался таким человеком. Я хотела, чтобы он брал на себя ответственность. Чтобы он взял на себя ответственность. Я смотрела, как он приближается, и понимала, что если все, что с нами случилось, было мной выдумано, то этот момент станет началом конца. Сейчас наступит развязка, решения будут приняты и планы определятся. Я представила то, что вот-вот произойдет, как кадры замедленного кино: вот Дэниел входит в ворота эскаллониевой изгороди и летящей походкой поднимается по заросшему травой склону. Он обнимает Фебу, прижимает к груди свою дочь и зовет меня сквозь распахнутое окно, чтобы я спустилась обсудить наше общее будущее. Торжествующие звуки скрипок. На экране появляется слово «Конец». Мелькают титры, и все мы с той поры живем счастливо.
А он? Как он поступит? Я не хотела об этом думать. Я не хотела знать, что случится потом.
Он пропал из виду за склоном холма и изгородью. Я закрыла окно и вернулась в комнату. В зеркале над туалетным столиком мелькнуло мое отражение, и вид у меня был столь неприглядный, что на протяжении следующих пяти минут я пыталась его улучшить. Я протерла лицо горячей салфеткой, отмыла руки лавандовым мылом Фебы, причесала волосы. Достала из ящика свежую ситцевую блузку, переобулась, подкрасила ресницы и побрызгалась туалетной водой.
— Пруденс! — это был голос Шарлотты.
— Я здесь, в своей комнате.
— Можно мне войти? — Дверь отворилась, и она выглянула из-за нее. — Дэниел приехал.
— Я видела, как он сошел с поезда.
— Но Феба повела его вниз, в мастерскую. Она сказала, что хочет показать ему что-то, принадлежавшее Чипсу. Сказала, что это займет минут десять. Какой приятный аромат!
— Это Диор. Я всегда им душусь. Хочешь побрызгаться?
— А вы не против?
— Только все не выливай.
Она немножко побрызгала на себя туалетной водой, вдыхая аромат с восхищенным выражением лица. Я взяла расческу и привела в порядок ее волосы: сделала аккуратный пробор и поправила заколку.
Когда с этим было покончено, я сказала:
— Может быть, нам стоит спуститься в кухню и начать собирать сумку для пикника. И тебе стоит найти свои резиновые сапоги и куртку.
— Но сегодня ведь не будет дождя…
— Это Корнуолл… здесь никогда не знаешь, чего ждать.
Мы были в кухне, когда Феба наконец пришла к нам. Я увидела в окно, как она медленно поднимается по кирпичной дорожке, которая вела от мастерской. Она выглядела состарившейся. Она шла одна. Она вошла в дом через садовую дверь и увидела, что мы стоим и ждем ее. Она сказала нам, что Дэниел уехал. После всего случившегося он не сможет поехать с нами на пикник. Он просил извинить его.
— Но он обещал… — проговорила Шарлотта, чуть не плача. — Он сказал, что поедет…
Феба не хотела встречаться со мной взглядом.
Так мы и не поехали в Пенджизал. У нас у всех пропало настроение куда-либо ехать. Мы съели еду, приготовленную для пикника, прямо в саду Холли-коттеджа. Нам не суждено было увидеть тюленей.
Мне удалось поговорить с Фебой с глазу на глаз только вечером. Шарлотта была поглощена телевизором, а я приперла свою тетушку к стенке, когда она стояла у раковины.
— Почему он уехал?
— Я тебя предупреждала, — ответила Феба.
— Куда он уехал?
— Понятия не имею. Обратно в Порткеррис, наверное.
— Я сейчас же возьму машину, поеду и поговорю с ним, — заявила я.
— Не делай этого.
— Почему? Ты не можешь меня удержать.
— Ты ему сначала позвони, если собираешься ехать. Поговори с ним. Убедись, что он хочет тебя видеть.
Я пошла прямиком к телефону. Конечно, он хочет меня видеть. Я набрала номер отеля «Касл», и когда девушка на том конце сняла трубку, я попросила соединить меня с Дэниелом Кассенсом. Однако она перевела звонок на стойку регистрации, и женский голос сообщил мне, что Дэниел Кассенс уехал, выписался из отеля и не оставил адреса для связи.
Глава 7
Я помыла Шарлотте голову и подровняла концы волос с помощью Фебиных швейных ножниц. Ее
