– Останови у думской башни, – велел Мышецкий.
Придерживая рукою шпагу, порскавшую под тяжелой шубой, Сергей Яковлевич торопливо поднялся на второй этаж Гостиного двора. Почти пробежал вдоль лавок, обостренно обоняя запахи жаровен и дамских духов, застывающие в морозном воздухе…
«Петербург!.. Петербург!..»
В небольшой комнатке, заваленной книжной рухлядью, сидели возле заветных дверей двое: маститый ученый в скромной купеческой чуйке и молоденький купчик в элегантном фраке.
– Господа, – обратился к ним Мышецкий, – очевидно, вы тоже к Осипу Мавровичу?
– Да-с, – поклонился купчик, с вожделением обозревая яркое оперение камер-юнкерского мундира.
Мышецкий щелкнул крышкой мозеровского полухронометра:
– Я чрезвычайно озабочен во времени, господа, – вскоре мне следует быть в Петергофе… Не соблаговолите ли вы пропустить меня впереди?
Его пропустили, не прекословя, и Сергей Яковлевич поднялся по узенькой лесенке в конторку издателя и книготорговца Вульфа.
– Вы узнаете меня, Осип Маврович?
Вульф разогнал перед собой табачный дым, по-негритянски толстые губы его раздвинулись в белозубой улыбке.
– Ну как же, как же, – заговорил приветливо. – Я вас помню еще вот таким… А ваш батюшка собирал все, что напечатано в мире о парфорсной охоте.
– Именно так, – взгрустнул Мышецкий. – Теперь навещаю вас я… по примеру папеньки!
– Уж не охота ли верхом с гончими?
– Нет, любезный Осип Маврович, нет. Папеньки давно не стало, а гончие распроданы. Мы ведь сильно обеднели за эти годы, даже породнились с купцами. Но я, если помните…
– Конечно, помню! – щеголял Вульф прекрасной памятью. – Обзоры губернских статистических комитетов – так ведь?
Они посмотрели один на другого, словно заговорщики. Вульф подмигнул выпуклым и влажным, как у лошади, глазом.
– Дайте-ка вас пощупать, – вытянул он толстые пальцы. – Ох, и суконце!.. Значит, уже и камер-юнкер? Я кое-что слышал. Только зачем же вы, молодо-зелено, забираетесь в эдакую глушь? Ай-я-яй! Или задолжали в Петербурге?
– Служить можно везде, – скромно ответил Мышецкий. – Да и жизнь в провинции дешевле. Квартира казенная. Дрова бесплатно. Переезд за счет министерства. Как-нибудь…
– Ну а я разве отговариваю? – Вульф придвинул к нему палисандровый ящик с сигарами, похвастал: – Вот именно эти, прошу… «Корона Британии», сорок два рубля полсотни. С ума можно сойти… Только для избранных!
Они молча раскурили сигары, и Вульф приступил к делу:
– Итак, чем я обязан?
– Осип Маврович, – начал Мышецкий с чувством, – я хотел бы служить отечеству от души, на совесть…
– А как же иначе? – возмутился Вульф.
– Со знанием дела, – подчеркнул Мышецкий, – без дряблого дилетантства!
– Милый князь, – воскликнул Вульф, – это как раз то, что требуется в наше проклятое время!
– А потому, – закончил Сергей Яковлевич, – помогите мне ознакомиться с Уренской губернией заранее. Дорога предстоит дальняя, времени для чтения достаточно… Куда же вы, Осип Маврович?
Но Вульфа уже не было: он исчез под столом, долго сопел там от напряжения и брякнул перед князем два огромных тома.
– Вот вам материалы о переселенцах, – сказал он, сияя. – Это, пожалуй, первое, с чем вам придется встретиться.
– Беру, – обрадовался Мышецкий. – Но война, кажется, затормозила переселение хлеборобов?
– Затормозила – сие верно, – согласился Вульф. – Но остановить тягу людей к хлебу не смогла. Захотят ли люди воевать дальше. – Вульф не знает, но то, что они будут кушать хлеб, это я знаю точно: будут, подлые!
– Там, кажется, можно встретить засоление почвы, – напомнил Мышецкий. – Нет ли чего? А заодно и по родовому праву среди кочевых народов? Найдется?
– Как не быть? У бедного Вульфа все есть… Дальше!
– Генерал Аннинский, Семен Романович…
– Мой старый покупатель!
– Так вот, он гонит сейчас дорогу через пески куда-то к черту на кулички…
– На Казир-Тушку, – пояснил Вульф. – Стыдно не знать!
– Тогда отложите, Осип Маврович, о строительстве насыпей и мостов на полупустынных почвах.
– А знаете ли вы, – смаковал свои познания Вульф, – что в Уренске большая тюрьма для пересыльных арестантов? Советую взять последние отчеты тюремного комитета, не пожалеете!
– Беру.
Далее Вульф отщелкивал цены на счетах, сердито выкрикивал, словно ругался:
– Транспортабельность чаевых товаров… Там как раз перевалочная база чайной фирмы Иконниковых!
– Беру.
– Удешевленное строительство холерных бараков для пустынных местностей?
– Беру.
– Вопросы санитарии в быту оседлых кочевников?
– Беру.
– «Беру да беру…» А деньги у вас, князь, имеются?
Мышецкий откинулся на спинку стула, расхохотался:
– Нету денег, Осип Маврович! Совсем нету денег…
– Ну вот. Я так и знал, – не обиделся Вульф. – Ладно, говорите, куда переслать книги… Потом рассчитаетесь!
Осип Маврович воровато оглянулся на двери и зашептал:
– Только вы меня, голубчик, не выдавайте… Одному вам, как благородному человеку.
– А что такое? – спросил Мышецкий.
– У меня, – подмигнул ему Вульф, – есть такая книжонка, что… куда там Гомеру!
– Да? А что за книга?
– Секретные лекции охранного отделения. Характеристики всех партий, биографии главарей революции, уйма сведений… А вам, как губернатору, все это надо бы и знать!
– Во сколько вы их цените?
– Двести – не меньше.
– Бога-то побойтесь, – сказал Мышецкий.
– Бог? – спросил Вульф. – Бог сам дрожит от страха… Печаталась-то эта книжонка под наблюдением самого Лопухина! Жандармы и набирали. Как тиснули сорок экземпляров – так и набор разворотили. Страху-то натерпелись, пока вынесли.
– Надо посмотреть, – задумался Сергей Яковлевич. – Все-таки что ни говори, а – двести рублей…
Вульф звонко захлопал себя по толстым ляжкам:
– Двести рублей! Ай-яй… Что вы, князь, двести рублей не заработаете?
Пришлось взять. Целый воз литературы, набранной в долг, Вульф обещал сегодня же переправить на товарную станцию для погрузки в вагон.
На прощание Осип Маврович сам застегнул на князе шубу.
– Берегите себя, – посоветовал вкрадчиво. – Сейчас на Руси нет положения хуже, чем губернаторское!
Воронье кружилось над оголенными парками, от фортов Кронштадта наплывал на побережье далекий и ровный гул. фонтаны не работали, и Петергоф напоминал скорее заброшенную дачную
