Кошмарная дребезжащая поездка продлилась час. Со скафандра, внутри которого находился Пендрейк, сняли цепи. Он встал, пошатываясь, на ноги и увидел дом и какие-то постройки. Между ними стоял небольшой самолет, внешне напоминающий реактивный истребитель.
Один из сопровождавших указал дулом пистолета:
— Полезай.
В самолете находились трое. Они были одеты в такие же металлопластиковые скафандры, как тот, что был на Пендрейке; когда Пендрейка втолкнули в кабину, никто из них не вымолвил ни слова.
Ему указали на сиденье. Мужчина в кресле пилота потянул за рычаг, и машина тронулась с места — вперед и вверх. Полное беззвучие при невероятно мощном импульсе было именно тем, чего ожидал Пендрейк. Элеонора описала ему этот феномен. Двигатель Трейсона.
С поразительной внезапностью небо стало темно-голубым. Солнце потеряло округлость и превратилось в пылающий факел в ночи. Позади самолета Земля начала приобретать сферические очертания. Прямо по курсу мерцал растущий шар Луны.
Рядом с обычными лампочками на телефоне зажегся матовый глазок. Бордман снял трубку и ощутил тянущую пустоту внутри себя. Она возникала каждый раз, когда ему приходилось отвечать на вызов
— Бордман слушает, ваше превосходительство. Ледяной голос на противоположном конце произнес:
— Вам будет приятно узнать, что уже через три дня мы получим все необходимые данные по Пендрейку. Вам известна важность обнаружения и допроса каждого, кто имеет хоть малейшее отношение к двигателю Грейсона. Действовать нужно крайне осторожно, не навлекая на себя подозрений. Отсюда вытекает ваша задача: вам надлежит организовать похищение миссис Пендрейк и ее доставку на Луну. Заставите ее написать записку слугам, что-нибудь о том, что она знает, где муж, собирается присоединиться к нему и будет какое-то время отсутствовать.
— Вы считаете, что ее можно оставить в живых?
— Если она будет на Луне, то ее смерть необязательна. Вы же знаете, мы испытываем недостаток в женщинах. Сообщите ей, что в течение месяца она должна выбрать мужа из числа постоянного персонала.
Матовый глазок погас. Плотный Бордман встряхнулся, как пес, попавший под проливной дождь.
Он быстро подошел к бару, установленному в углу офиса. Бар раскрылся от первого прикосновения. Блеснули бутылки с выпивкой. Он вытащил одну, почти не глядя, наполнил янтарной жидкостью бокал и осушил его залпом.
Его передернуло, спиртное огненным валом прокатилось по его внутренностям. После этого он медленно подошел к своему столу. “Забавно, — подумал он, — и почему я так сильно реагирую на звук этого голоса”.
И принялся отдавать необходимые распоряжения.
Он лежал в темноте. Ему вспомнилась драка с тремя немцами. Тупые кретины, они посчитали, что он уже беззащитен. В памяти всплыло столкновение с Луной.
Крушение не входило в его планы. Но события развивались с такой быстротой, что у него просто не осталось времени, чтобы разобраться в органах управления немецкого космического корабля.
Саму катастрофу и то, что ей предшествовало, он помнил вполне отчетливо. Недоумение вызывала окружающая его темнота. Она была совершенно непроницаемой, это не было похоже на космос. Это можно было сравнить с бархатным занавесом с рассыпанными по нему крохотными бриллиантами; да и Солнце вспыхивало факелом в иллюминаторах корабля.
Пендрейк сжал зубы и попытался двинуть рукой. У него было ощущение, что он протаскивает ее сквозь зыбучий песок. В голове пронеслась догадка: измельченная в пыль пемза. Он лежал в море осевшей каменной пыли где-то на той стороне Луны, которая навечно отвернута от Земли; все, что ему нужно сделать…
Он вырвался из пылевого савана и вскочил на ноги. Мертвенный свет Солнца бил в глаза. Внутри него все опустилось. Он стоял посреди огромной пустыни. В ста ярдах слева от него вертикально торчало из грунта крыло самолета. Справа, на расстоянии около трети мили, простирался длинный низкий кряж, отбрасывающий в косых солнечных лучах густые тени.
Все остальное было пустыней. Куда ни посмотри, везде ровным слоем лежал порошок измельченной пемзы. Взгляд Пендрейка опять остановился на крыле, и мысль о двигателе в очередной раз пронзила его мозг. Он побежал. Вместо бега получилась неуклюжая серия длинных и высоких прыжков, но Пендрейк быстро обрел чувство равновесия и приспособился к такому виду передвижения. У него появилась надежда, что повреждения, причиненные корпусу этого аппарата, не имели решающего значения. Если двигатель и ось привода окажутся закрепленными и неповрежденными, самолет сможет лететь даже с оторванными крыльями и искореженным фюзеляжем.
Его ввело в заблуждение почти вертикальное положение крыла. Вооружившись металлической пластиной, он около получаса усердно копал каменную пыль, пока не добрался до рваного края крыла.
Ниже ничего не было — ни самолета, ни двигателя, — ничего, кроме порошковой пемзы.
Крыло смотрело в небо — бесполезный обломок корабля, который, лишившись каким-то образом этой детали, уплыл в вечность. Если закон вероятностей что-нибудь значит, то самолет и его двигатель будут летать в пространстве, пока не наступит конец света.
Впрочем, была еще одна надежда. Пендрейк быстро направился к кряжу. Его покрытые тенью склоны оказались более пологими, чем ему показалось вначале. Пендрейк все время сползал назад, неспрессованная пыль бежала вокруг него тонкими ручейками. Он взбирался наверх уже несколько минут, но добрался только до середины двухсотфутового подъема. Стало холодно. Сначала прохлада едва коснулась его, но очень скоро она превратилась в пронизывающий, обжигающий холод. Прошло еще несколько минут, и его тело стало неметь, а зубы начали выбивать морзянку. Он с удивлением подумал: “Скафандр, этот чертов скафандр нужно было сконструировать так, чтобы тепло прямых нерассеянных лучей Солнца накапливалось и равномерно распределялось внутри”.
Наконец Пендрейк выбрался на гребень и, закрыв глаза, повернулся к сверкающему над горизонтом светилу; тепло медленно стало растекаться по его продрогшим членам. Он вспомнил, зачем он здесь, и огляделся по сторонам с нарастающим чувством отчаяния. Плоскость пемзового моря была нетронутой, ее нарушали только виднеющиеся вдалеке семь кратеров. Отсюда они казались ртами ведьм, присосавшимися к небу.
Он шел к ним больше часа, импровизированная лопатка из металлической пластины была по- прежнему зажата у него в руке. Внезапно до него дошло, что Солнце еще больше опустилось над горизонтом.
Близилась ночь.
Человек бегал от кратера к кратеру, а фантастически пылающий шар садился все ниже и ниже в небе, которое было куда более черным, чем полуночные небеса Земли.
Потухшие вулканы были маленькими, самый крупный имел в поперечнике около трехсот ярдов. Почти горизонтальные солнечные лучи не достигали дна кратеров. В отраженном от стен свете Пендрейк разглядел, что здесь, как и повсюду, покоится в полном штиле пемзовый океан.
Два, четыре, пять кратеров — нигде не было и признака того, что он искал. Уже имея опыт исследования предыдущих кратеров, он взобрался на край шестого со стороны Солнца и всмотрелся в густую тень, заливавшую дно неглубокого котлована. Пемза, рваные края выступов лавы, завалы из камней, более темных, чем падающие на них тени, — представшая картина была настолько знакомой, что он разочарованно отвел взгляд.
На противоположном краю кратера, в доброй сотне футов, размытой точкой чернел вход в пещеру.
