Послужной список принесли вечером девятнадцатого дня. Это была стандартная форма с впечатанными ответами.

Были указаны имя, возраст… подразделение ВВС… имя ближайшего родственника: “Элеонора Пендрейк, жена”. Серьезные ранения или контузии: “Ампутация правой руки выше локтевого сустава. Необходимость операции вызвана увечьем, полученным при катастрофе истребителя”.

Пендрейк уставился на лист бумаги. Но ведь у него есть правая рука! По мере того как он продолжал смотреть на остающуюся неизменной отпечатанную форму, удивление проходило. В конце концов он подумал: “Ну надо же, такая ошибка. Какой-то козел в архиве напечатал неправильную информацию”. И даже после того, как одна часть его мозга выработала этот аргумент, другая часть восприняла все как есть, зная, что никакой ошибки в его послужном списке нет. Ошибка была допущена не в государственном учреждении. Она находилась здесь, в нем самом. Теперь его не надуешь. Судя по всему, он не был Джимом Пендрейком, существующим в этой форме.

А значит, пришло время разобраться с теми, кому было известно, кто он и что собой представляет. Какова бы ни была причина, по которой они внушили ему, что он является Джимом Пендрейком, он выведет их на чистую воду.

Было четыре часа пополудни, когда он миновал двадцатифутовые ворота и проехал по извивающейся среди Деревьев дорожке. Он поставил машину в огромном гараже. К нему вышел шофер Анреллы, который также присматривал за техникой, имеющейся в поместье.

— Вернулись пораньше, мистер Пендрейк? — произнес Грегори.

— Да! — сказал Пендрейк уверенным тоном решившегося человека. Когда он, пересекая сад, направлялся к Дому, мимо него по земле пронеслась тень. Он посмотрел вверх и понял, что тень принадлежала самолету, направляющемуся к его личной взлетно-посадочной полосе. Вслед за первым самолетом, почти без интервалов, проследовало еще четыре. Все они скрылись за деревьями.

Пендрейк, нахмурившись, обдумывал увиденное, когда в окне показалась Анрелла. Она спросила:

— Что случилось, дорогой?

Он сказал об этом, и она в замешательстве повторила:

— Самолеты! — И мгновенно добавила: — Джим, беги к машине. Уезжай отсюда немедленно!

Он смотрел на нее.

— Тебе тоже лучше поехать со мной.

Она выбежала из дома. Это было непривычное для него зрелище. Вскочив в машину, она, запыхавшись, поторапливала его:

— Джим… если тебе дорога свобода… быстрее!

Его машина неслась к воротам, за которыми начиналась дорога, ведущая к трассе на Альцину. Внезапно Пендрейк обнаружил, что проезд заблокирован двумя джипами. Он затормозил и остановился, чтобы развернуться. Один из джипов, взревев мотором, подлетел к ним вплотную.

Сидящие в нем женщины с бесстрастным видом навели на Пендрейка самые зловещие пистолеты в его жизни. Ему предложили жестом вернуться к дому. Ничего не говоря, он повиновался приказу. Пендрейк распознал в незнакомках специальных агентов президента Дейлса и почувствовал небольшое облегчение.

У дома собралась вся банда. В саду находились Несбит, Йерд, Шор, Кэткотт и все слуги, включая Грегори, — всего их было около сорока человек, выстроенных под прицелом пулеметов. Женщин президента было около сотни.

— Это был он, — сообщила предводительница команды в джипах, захватившей Пендрейка. — Мысль о том, что они попытаются переправить его отсюда, оказалась верной.

Женщина, которой она докладывала, была молода, привлекательна и очень серьезна. Она кивнула и приказала грудным голосом:

— Охраняйте Пендрейка днем и ночью. Ему разрешено видеться только с женой. Всех остальных переправить на самолете в тюрьму Каггат. Действуйте!

Через несколько минут Пендрейк остался наедине с Анреллой.

— Дорогая, — сказал он, — что все это означает? — Ему показалось, что теперь ей нет смысла утаивать от него информацию.

Она стояла у окна в большой гостиной. После его слов Анрелла повернулась, подошла к Пендрейку, обвила его руками и запечатлела на его губах нежный поцелуй. На ее лице играла легкая лукавая улыбка.

Ярость буквально взорвалась в мозгу Пендрейка. Он смутно осознал, высвободившись из ее объятий, что быстрота, с которой возник гнев, продемонстрировала, насколько расшатались его нервы за последние недели.

— Ты должна рассказать мне, — проревел он. — Как я могу думать о выходе из этого положения, если мне ничего не известно? Видишь ли, Анрелла…

Он замолчал. На ее лице застыло удивленное выражение. Его гнев частично улетучился, но напряжение осталось. Он заговорил опять, ощущая себя почти униженным:

— Мне кажется, что ты знаешь, что только Джефферсон Дейлс мог прислать этих забияк в юбках. И если тебе это известно и ты знаешь причину, по которой он это сделал, то почему не рассказать все мне, чтобы я начал продумывать выход?

— Не нужно ничего придумывать, — произнесла она. — Мы с таким же успехом можем оставаться в заключении здесь, как и в любом другом месте.

Пендрейк уставился на нее.

— Ты что, сошла с ума? — спросил он. Внезапно он вышел из себя и закричал: — Я подслушал, о чем вы говорили на встрече.

Она изменилась в лице. Улыбка съежилась.

— На какой встрече? — резко спросила она.

Он рассказал ей, ее лицо стало озабоченным.

— Что ты слышал?

— Вы что-то говорили об изменениях, которые должны наступить. Что это значит? Изменениях чего?

Выражение ее лица опять изменилось. Озабоченность исчезла.

— Мне кажется, что ты не так уж много услышал. Изменения в тебе. Это все, что я могу сказать.

Он махнул ей рукой, словно падая в темноту.

— Ты же сказала мне это. Почему не сказать больше?

Она опять задумалась.

— Я не сказала тебе ничего, — произнесла она.

Анрелла приблизилась и опять обняла его. Посмотрев ему в глаза внимательными, мудрыми, нежными и улыбающимися глазами, она сказала:

— Джим, изменения наступают быстрее, когда ты находишься в состоянии стресса, а ты в нем находишься, не так ли? — она оторвалась от него. — Ты весело жил, не так ли, Джим? Два года в свое удовольствие.

Пендрейк был слишком зол, чтобы признать правоту этих слов. Он отрезал:

— Судя по тому, что я слышал, ты даже не являешься моей женой.

— Да, мы позаботились, чтобы у тебя была спутница жизни, — сказала она. — Ты должен признать — тебе это ничего не стоило. Более того, тебе хорошо платили.

Для него эти слова прозвучали как самое тяжелое оскорбление.

— Я не отношу себя к типу мужчины-альфонса, — произнес он хриплым голосом, повернулся и вышел из комнаты. Он чувствовал, что между ними все кончено.

Этой ночью, после того, как они оказались в постели, Анрелла сказала:

— Вполне возможно, нам придется провести здесь несколько месяцев. Ты собираешься дуться все это время?

Пендрейк повернулся и посмотрел на нее — Анрелла лежала на соседней кровати. Он быстро переспросил: