Плакат не имел никакой связи с двигателем, лежавшим на склоне холма. Но он навел на мысль, которая не хотела исчезать, которая на самом деле была результатом потребности, давившей на него в те ужасные, ставшие теперь достоянием прошлого, дни. Около часа он как мог сопротивлялся этому импульсу, но потом тот подавил его силу воли, передался мускулам и поволок его несопротивляющееся тело к ближайшей телефонной будке. Через минуту он уже набирал телефон компании “Энциклопедия Хилларда”.

Потом наступило мгновение, когда ее звали к телефону. Он перебрал тысячи мыслей и почти столько же раз пытался повесить на рычаг трубку.

— Джим, что случилось?

Звучащее в ее голосе беспокойство было для него наисладчайшим звуком из когда-либо им услышанных. Пендрейк взял себя в руки и объяснил, чего он хочет:

— Раздобудь старое пальто и надень дешевое платье из бумажной ткани, я тоже куплю что-нибудь потасканное. Я должен узнать, что скрывается за поселенческой схемой. Мы можем быть там до наступления темноты. Простое наведение справок не может быть опасным.

Перед его глазами все пошло кругом при мысли, что он увидит ее опять. Из-за этого смутная догадка о возможной опасности так и не всплыла на поверхность, пока он не увидел ее идущей по улице. Она прошла бы мимо, но он сделал шаг навстречу и произнес ее имя.

Она остановилась как вкопанная. Глядя на нее, ему впервые пришло в голову, что девчушка, которую он шесть лет назад взял в жены, вдруг выросла. Ее стройность отвечала требованиям к фигуре любой женщины, но теперь ее тело приобрело и роскошные контуры зрелости.

Она произнесла:

— Я забыла о маске и искусственной руке. С ними ты выглядишь совсем как…

Пендрейк натянуто улыбнулся. Она не знала и половины того, что случилось за это время. Его новая рука была почти с локоть длиной, с отчетливо определенной ладонью и разделившимися пальцами. Она плотно сидела в полости искусственной руки, сообщая ее движениям направленность и силу.

Пребывая в приподнятом настроении и желая сострить, он заметил:

— Почти человек, а?

Но тут же понял, что спорол глупость. Она побледнела, потом краска медленно вернулась к ее щекам. Она вымученно улыбнулась.

— Я ничего не имела против того, что у тебя одна рука. Наша проблема была не в этом, хотя ты предпочитал считать, что это именно так.

Он забыл. Теперь ему вспомнилось, что после их ссоры он, находясь в состоянии эмоционального срыва, желчно обвинил ее в том, что она бросает его из-за физического недостатка. Это был всего лишь словесный маневр, но Элеонору брошенное им замечание очень больно задело.

Пока он предавался своим мыслям, она с благодушной улыбкой на устах повернулась к зданию напротив.

— Аэрогельные башни, — размышляла она вслух, — высотой сто пятьдесят футов, одна — полностью матовая, без окон и дверей… Что бы это значило… И вторая… Мы назовемся мистер и миссис Лестер Кренстон из Виноры, штат Айдахо. Мы собирались сегодня уехать из Нью-Йорка, но случайно увидели их объявление. Нам все нравится в их затее.

Она стала переходить улицу. И потянувшийся вслед за ней Пендрейк, уже проходя в двери, понял, что только его собственное желание видеть ее заставило его заварить всю эту кашу.

— Элеонора, — произнес он с напряжением в голосе, — мы не будем заходить внутрь.

Он должен был знать, что его слова не возымеют никакого действия. Не обращая на него внимания, она прошла вперед. Он последовал за ней и приблизился к девушке, сидящей за установленным в центре комнаты огромным столом. Он сел прежде, чем яркая табличка на краю стола привлекла его внимание: “Мисс Грейсон”.

Мисс Грейсон! Пендрейк крутанулся в кресле и замер, охваченный нахлынувшим беспокойством. Дочь доктора Грейсона! Так, значит, в этом деле замешаны и члены семьи ученого. Вполне возможно, что двое из тех, кто отнял у него самолет, были его сыновьями. Он не помнил, что говорилось в энциклопедии о детях Лембтона.

Предаваясь этим мыслям, он почти не прислушивался к диалогу между Элеонорой и дочерью Грейсона. Но, когда Элеонора встала, он вспомнил, что разговор шел о проведении психологического теста в задней комнате. Пендрейк смотрел, как Элеонора прошла сквозь дверь в коридор, ведущий во вторую башню, и был рад услышать через три минуты от мисс Грейсон:

— Мистер Кренстон, прошу вас пройти.

Дверь открывалась в узкий коридор, в конце которого находилась еще одна дверь. Когда его пальцы прикоснулись к ручке второй двери, сверху упала сеть, которая сразу же стянулась. В тот же момент справа от него в стене открылась щель. Сквозь нее со шприцем в руке протянулась рука доктора Грейсона. Игла вошла в левую руку Пендрейка немного выше локтя, Грейсон повернул голову и сказал кому-то:

— Это последний, Петер. Мы можем отправляться, как только стемнеет.

— Одну минутку, доктор. Нужно получше проверить эту пару. У парня что-то не так с правой рукой. Взгляните на этот снимок.

Щель клацнула и закрылась.

Пендрейк отчаянно пытался высвободиться. Но его все больше клонило ко сну, а сеть успешно противостояла веем его усилиям.

Перед глазами что-то сверкнуло, и он погрузился в темноту.

— За два года, в течение которых вы здесь работаете, — произнес Найперс, — дела фирмы шли более чем успешно.

Пендрейк улыбнулся.

— Смеешься, Найперс? Что ты имеешь в виду, говоря о двух годах? Мне сдается, что я здесь уже столько, что успел состариться.

Найперс кивнул узколобой и мудрой головой.

— Я знаю, каково это, сэр. Все остальное становится неясным и нереальным. Такое ощущение, что жизнь прожита не тобой, а кем-то другим. — Он повернулся уходить. — Ладно, я оставляю вам для подписания контракт с “Уинтроп”.

Пендрейк в конце концов оторвал удивленный взгляд от гладкой поверхности дубовой двери, за которой скрылся старый клерк. Он покачал головой, сначала удивленно, а потом с раздражением. Но, усаживаясь за стол, он улыбнулся.

Что-то старый мистер Найперс разболтался сегодня. “За два года, в течение которых вы…” Ну-ка, поглядим, сколько же лет он является управляющим “Несбит компани”? Посыльным он стал в шестнадцать — это было в 1956 году, младшим клерком — в девятнадцать, потом старшим клерком и, наконец, менеджером. Когда в 1965 году началась война с Китаем, ему был предоставлен отпуск. Через три года он опять за своим столом, с тех пор и работает не покладая рук. Время пролетело, как устойчивый северный ветер.

Сейчас 1975 год. Хм, шестнадцать лет с фирмой, не считая войны, семь из них — генеральным менеджером. Откуда следует, что в этом году ему стукнет тридцать пять.

Он нахмурился, ощутив прилив раздражения. Что заставило Найперса произнести то, что он