намека на шипение.

Пендрейк сжал губы и присел на пятки. Двигатель не был идеальным. Легкость, с которой труба, а до нее деревяшка перемещались внутрь и наружу, говорила о том, что ему потребуется привод или что- нибудь вроде этого. Нечто, что будет устойчиво к высоким скоростям и большим нагрузкам. Его намерения определились. Он встал, подтащил к двигателю устройство, изготовленное для него в магазине по торговле инструментами. Несколько минут ушло на то, чтобы зажимное колесо оказалось на необходимой высоте. Но Пендрейк был терпелив.

Наконец удалось привести в действие рычаг управления. Завороженный, он наблюдал, как сошлись вместе две половинки колеса, сомкнулись на дюймовой трубе и начали вращаться. Пендрейка заполнило ощущение радости. За последние три года он не испытывал удовольствия, даже отдаленно похожего на это. Пендрейк осторожно потянул зажимной механизм, пытаясь подтащить его по полу к себе. Тот не сдвинулся ни на дюйм. Пендрейк нахмурился. У него было ощущение, что машина слишком тяжела для того, чтобы реагировать на легкое подталкивание. Здесь требовалась вся мускульная сила, которой он располагал. Он взялся поудобнее и потянул.

Впоследствии он вспомнил, как бросился к двери от греха подальше. Перед его глазами стояли гвозди, выползшие из пола в тот момент, когда двигатель начал опрокидываться на него. В следующее мгновение двигатель замер в воздухе и совершенно непонятным образом слегка поднялся над полом. Секунду он медленно вращался, как пропеллер, а потом обрушился на зажимной механизм.

Деревянные доски пола разломились с оглушающим треском. Под ними был бетон — первоначальный пол гаража, который начал со скрежетом разлетаться в стороны по мере того, как в него со скоростью четырнадцать сотен оборотов в минуту стало вгрызаться зажимное устройство. На какое-то мгновение для ошеломленного Пендрейка окружающей средой стала воющая смесь пыли и мечущихся обломков металла и бетона.

Подобно ночи, сменяющей день битвы, на сцену вползла напряженная неестественная тишина. На дрожащем боку Денди проступила кровь — что-то его зацепило. Пендрейк стоял, успокаивая лошадь, и прикидывал масштабы разрушения. Он взглянул на движок — тот лежал на боку, явно незатронутый своим собственным бешенством, — блестящая, серо-голубая махина, залитая светом чудом уцелевшей лампы.

Полчаса ушло на поиски обломков того, что было зажимным устройством. Он собрал все детали и отнес их в дом. Первый эксперимент с машиной закончился. Успешно, решил он.

Джим Пендрейк сидел в темноте кухни и смотрел. Бежали минуты. Снаружи по-прежнему не было никакого движения. Пендрейк тяжело вздохнул. Похоже, никому не было дела до катаклизма в гараже. Если кто-нибудь что-нибудь и заметил, то не спешил проявлять любопытство. Двигатель все еще был в безопасности.

Отпускающее его напряжение усилило ощущение одиночества. Внезапно само спокойствие тишины показалось ему раздражающим. У него вдруг появилось четкое убеждение, что грядущая победа над двигателем не доставит особого удовольствия человеку, отрезанному от мира по причине меланхоличности собственного характера. В голову вползла мысль: “Я должен увидеться с ней”.

Нет, это не сработает. Элеонора получила эмоциональный момент в нужном направлении. Из затеи увидеться с ней не выйдет ничего хорошего. Впрочем, существует другой вариант.

Пендрейк надел шляпу и вышел в ночь. В угловой аптеке он направился прямо к кабинке телефона. Когда на том конце подняли трубку, он спросил:

— Миссис Пендрейк дома?

— Да, са. — Незнакомый женский голос означал, что среди прислуги большого дома появился по меньшей мере один новый человек. — Одну минутку, са.

Через несколько секунд в трубке прозвучало глубокое контральто Элеоноры:

— Миссис Пендрейк у телефона.

— Элеонора, это Джим.

— Да?

Пендрейк грустно улыбнулся, уловив в легком изменении тона внезапно появившийся налет обороны.

— Элеонора, я хочу вернуться, — произнес он тихо.

Тишина, и потом…

Клац!

Оказавшись опять в темноте, Пендрейк посмотрел на усеянные звездами небеса. Небо было темным и слегка голубоватым. Вселенная западного полушария окунулась в ночь. Кресцентвилл разделял со всем восточным побережьем тень огромной материнской планеты. Он подумал: “Может, это и было ошибкой, зато теперь она знает”. Ее мысли о нем должны были пребывать в состоянии покоя. Теперь они завертятся по новой.

Он зашагал по аллее к коттеджу. Дойдя до двора, он подавил в себе желание забраться на дерево, с которого хорошо просматривался большой белый дом. Пендрейк растянулся на холодной траве лужайки позади здания, посмотрел на гараж и с дрожью подумал: “Двигатель, вращающий все, что попадет в его силовое поле. Если же какая-нибудь вещь оказывает этому полю сопротивление, то она уничтожается с легкостью и беспредельной мощью. Двигатель, в который можно втолкнуть ось, но из которого ее невозможно вытянуть. Это означает, что винт самолета придется насадить на стержень, сплавленный из упорядоченных металлов, то есть располагающихся в соответствии с атомным весом и плотностью”.

Кто-то стучался в парадную дверь коттеджа. Пендрейк мгновенно насторожился и вскочил на ноги. Но это был всего лишь мальчишка с телеграммой следующего содержания:

На следующий день Пендрейк отправился получать доставленное. Он арендовал ангар в дальнем углу лётного поля, в котором сопровождавшие большой трайлер рабочие сгрузили самолет. Когда все ушли, он запер и закрыл на засовы все двери. На рассвете следующего дня Пендрейк привез двигатель и приступил к решению трудоемкой задачи по его установке, используя специально припасенное для этой цели оборудование. Это оказалось непростым делом для однорукого, но он был настойчив и добился успеха. Эту ночь он провел в ангаре и был на ногах с первыми проблесками солнца. Ранее он привез с собой все необходимое для завтрака и сейчас вскипятил кофе и на скорую руку поел. Затем он открыл дверь и вытолкал самолет наружу.

Он проделал простой контрольный полет, не поднимаясь выше пяти тысяч футов и не разгоняясь более ста семидесяти пяти миль в час. Пендрейка постоянно беспокоило полное отсутствие рева двигателя, он приземлился с ощущением дискомфорта и мыслью, что его кто-нибудь мог заметить. Он прекрасно понимал, что если даже этого еще не произошло, то рано или поздно бесшумные полеты его самолета привлекут внимание окружающих. И что с каждым прошедшим днем, с каждым часом его душевное состояние будет становиться все хуже и хуже. Кто-то же располагал правами на этот двигатель. И кроме того, хотел им обладать. Он должен решить, раз и навсегда, объявлять о своей находке или нет. Пришло время для принятия решения.

Пендрейк нахмурился — направляясь вдоль границы света и тени, к нему приближались четверо. Двое тащили большой ящик с инструментами, еще один тянул за собой небольшую тележку с какими-то материалами. Группа остановилась в пятидесяти футах от самолета Пендрейка. Затем один из них приблизился, роясь в кармане, и постучал в дверь кабины.

— Можно задать вам вопрос? — заорал он.

Пендрейк застыл в нерешительности и тихо выругался. Его заверяли, что в этой части лётного поля никто, кроме него, не арендовал ангары, что эллинги поблизости пустовали и предназначались для использования в будущем.